— Вы правильно выразились — не воодушевляет. — Мередит прикусила нижнюю губу. — Но… такова уж моя доля…
— И вы полагаете, что я по этому поводу взбешусь.
— О нет! — В ее глазах появился ужас. — Я вообще не представляю, чтобы вы могли взбеситься.
Ну, слава Богу! Хит немного успокоился и был доволен, что задал этот вопрос. Пусть боится, у нее на то есть причины. Непереносимо было бы сознавать, что Мередит считает, будто он все это сделал ради вознаграждения и собирается потребовать его. Это был бы удар ниже пояса.
— Я никогда так не считала, — продолжала Мередит. — Вы… — в ее голосе послышались слезы, — вы, бесспорно, лучший мужчина из всех, кого я знала. Пожалуй, затмеваете даже отца. А для меня это кое-что значит.
Хит почувствовал, что сконфужен, и очень обрадовался, что не поддался искушению и не отхлестал ее как следует.
— Спасибо, Мередит, это настоящий комплимент. — Он одарил ее улыбкой и при этом подумал, что мужчина с таким замечательным характером должен отличаться застенчивостью. — Похоже, ваш отец — очень хороший человек, которому не так-то просто подражать. Так что не слишком меня превозносите. Вы можете разочароваться.
— Понимаю. — Она смахнула слезы. — Поэтому и беспокоюсь.
То есть боится. Хит нажал на тормоз и пристально посмотрел на нее.
— Что вы хотите сказать?
Мередит выглядела совершенно несчастной. Она пожала плечами.
— Мужчины не очень терпеливы, когда дело доходит… ну сами знаете… — И бросила на него испытующий взгляд. — Давайте заключим соглашение: я обязуюсь изо всех сил постараться вас не разочаровать, а вы не будете на меня сердиться.
Хит почувствовал, что вот-вот сотрет в порошок коронку стоимостью в шесть сотен долларов.
— Вряд ли я пойду на это сейчас. Уж очень я близок…
— К чему?
— К тому, чтобы рассердиться.
Глаза Мередит расширились, а он изо всех сил старался не повысить голос. Хиту это удалось, и он продолжил:
— Я никогда не принуждаю женщину, даже если очень се хочу или очень люблю. Не принуждаю, и точка. И не ожидаю расплаты телом, когда помогаю женщине, даже если эта помощь не так уж и мала. И еще: мне кажется очень обидным и оскорбительным, что вы подумали, будто я могу повести себя с вами по-другому.
— О! — только и произнесла она.
— Предлагаю вам другую сделку. Обещаю до вас не дотрагиваться. Принимаете? А вы перестаете волноваться. Но если настанет такое время, когда вы сами пожелаете меня осчастливить, только свистните. И, чертов дурак, я, наверное, прибегу.
Хит стал смотреть на дорогу. Точнее, жег ее взглядом.
— Я не хотела вас обидеть, — проговорила Мередит дрожащим голосом.
— Закрыли тему, — категорично заявил он. — Правило номер один: если вы вывели меня из себя — а должен сказать, это здорово у вас получается, — заткнитесь и немного помолчите.
— Извините.
Хит сосредоточился на дороге; прерывистое дыхание Мередит ему мешало.
— Только не вздумайте заплакать. Я это ненавижу. В моем своде правил слезы — последнее, что на меня не действует.
— Не собираюсь. Я редко плачу. И никогда ради того, чтобы на кого-то подействовать!
— Хорошо. А то бы зря старались.
Хит продолжал смотреть на дорогу и надеялся, что Мередит ему поверила. Он бы наизнанку вывернулся, если бы она пролила хотя бы слезинку по его вине.
Секс. Мередит подозревала, что у него на уме только это. И потому жалась к дверце и выглядела такой напряженной. Боялась предстоящего. Боже! Неужели он похож на маньяка? Ему ведь даже не нравились блондинки. Особенно маленькие, тощие, с большими голубыми глазами. Черт возьми, не все ли равно? Факт тот, что Мэри Календри, она же Мередит Кэньон, не имела ничего общего с женщинами, какие ему обычно были симпатичны.
Потные ладони скользили по рулевому колесу, но Хит упорно продолжал ехать вперед. Теперь поздно поворачивать назад. А вот что бы он сейчас действительно сделал с удовольствием — так это задушил бы дрожащую рядом и готовую расплакаться женщину.
Слова Мередит не давали ему покоя, и от этого Хит все больше и больше терял рассудок. Разве он давал ей повод так о себе думать? Наоборот. Хит вспомнил, как бессчетное количество раз вперивал глаза в пол, чтобы не таращиться на ее фигуру, хотел поцеловать и не целовал, хотел вытряхнуть из нее мозги и сдерживался. Проклятие! Своим джентльменским поведением шериф не заработал бы очков даже у девочек-скаутов.
