«Во-первых, если Белградская крепость должна быть срыта, не есть ли это противное чести условие?
Во-вторых, вместо того, чтоб, имея возможность, оборонять Белградскую крепость, а крепость Орсову просто срыть, обе крепости уступают туркам, так открывая дорогу в Трансильванию.
В-третьих, если правда, что империя уступает Сербское королевство, когда верные союзники везде одерживают победы, то нет ничего противнее интересам обоих наших императорских дворов».
Снова отложив перо, Миних погрузился в размышления. Теперь он думал, что же стало с этим священным союзом, долженствовавшим существовать меж обоих дворов. Со стороны русских берут крепости, но со стороны имперцев их уступают неприятелю. Русские захватывают княжества и провинции, а имперцы отдают неприятелю целые королевства. Русские доводят неприятеля до крайности, а имперцы уступают ему всё, что он захочет, умножая тем его спесь. Русские ведут войну, тогда как имперцы заключают перемирие, а затем и мир. Да ежели б армия императора и впрямь была доведена до крайности, то венский двор при помощи государыни мог заключить приличный мир. Придя к такому заключению, Миних счёл необходимым написать следующее:
«После всего сказанного хочу обратить внимание на то, что моей государыней было за прошедшее время достигнуто:
1. Она без чужой помощи окончила войну в Польше против польских конфедератов.
2. Она в одиночку начала поход против турок, оставив Вене решение – воевать или нет.
3. Её армии взяли крепость Азов, опустошили Кубань и покорили тамошних татар.
4. Завладела Перекопом, дошла до Козлова, Карасубазара, Бахчисарая, разорив всё.
5. Войсками императрицы взята крепость Очаков с её многочисленной артиллерией.
6. Русский флот проделал четыре похода, хотя Азовским морем владел флот турок.
7. Войска императрицы разбили турок, взяли Хотин и полностью покорили Молдову».
Решив для краткости не перечислять других действий, совершённых в пользу венского двора, Миних какое-то время подержал перо в руке на весу и, подумав, как лучше завершить полное скрытых сожалений письмо, по-военному прямо изложил главный вывод:
«Скажу только, что можно было бы смело довериться такой верной союзнице, не прибегая к постыдному и вредному миру. Равно нет веры тому, что венский двор нёс наибольшую тяжесть войны, впрочем, я предоставляю имперцам честь иметь противником самого великого визиря. Что касается нас, то если турки не предложат нам мир на выгодных условиях, я продолжу враждебные действия.
Прошу сообщить мой ответ фельдмаршалу Валлису.
Имею честь быть…»
Фельдмаршал приложил личную печать и, не отрываясь, долго смотрел на резко выделившееся изображение фамильного вензеля. На какой-то момент Миниху снова показалось, что тон письма весьма резок и отдельные формулировки, пожалуй, следовало изменить. Конечно, втайне Миних ещё надеялся, что, несмотря на заключенный цисарем мир, дальше может произойти разное. Тем более что он уже двинул армию к Буджаку, а по окончании похода, никак не желая уходить из Молдавии, решил оставить войска на зимних квартирах вблизи Ясс.
Однако тут висевший над входом полог откинулся, и в шатёр вошёл чем-то явно встревоженный адъютант фельдмаршала полковник Манштейн.
– Что? – Миних оторвался от созерцания письма. – Есть новости?
– Да. – Манштейн сделал шаг вперёд и доложил: – Лазутчики сообщают, что всё турецкое войско, бывшее под Белградом, идёт к нам.
Одного этого было достаточно, чтобы Миних понял: турки нацелились на правый фланг русской армии, расположенной в Молдавии, Восточной Валахии и Бессарабии. Манштейн же, выждав приличную паузу, сказал:
– Ещё получены известия: Вели-паша перешёл Дунай и отрезал корпус Фролова. Казаки пошли назад через Трансильванию, но князь Лобкович никакой помощи им не оказал, провианта не предоставил, а его гусары, назначенные сопровождать бригадира, нападали на отдельных казаков. Как говорит Фролов, было до двухсот таких случаев.
Молча выслушав тягостное сообщение адъютанта, Миних и дальше не произнёс ни единого слова, вот только его рука опустилась на стол, тяжело придавив ладонью уже запечатанный конверт…
