Я оглянулся. К нам не спеша шли двое магавников (бойцов пограничной охраны). Ни слова не говоря, светлоглазый сержант сделал неуловимое движение автоматом, и главарь с воем завертелся в песке. Остальные бросились бежать, но запрыгали и по-падали от беспощадной очереди из автомата по ногам. Сержант что-то говорил в мобильник. На пляже появился джип, а за ним военная санитарная машина. До меня не сразу дошло, что спрашивает сержант: "Она с вами или с ними?"
Оказалось, что речь идет о Тане, стоявшей с трубой в руке. "Да я просто у него отняла оружие, - сказала она, и все заулыбались вслед за ней. - А теперь вот руки не разжимаются. Можно мне этого гада хоть разок по башке огреть? - шагнула она к главарю, судорожно разевающему рот на песке. - Это же он ударил Амирама." "Нельзя, - по-русски сказал ей сержант. - Я его уже наказал. Драться он долго не сможет. Теперь их надо отправить в наш госпиталь."
"Как вас зовут?" - Ингрид Бернс лихорадочно снимала грозных израильтян, благо-дарно им улыбаясь. "Я Дим Шустер, - сказал сержант. - А он Фарид Ферро." "Фа-рид? - удивился Владимир. - Он араб?" "Он друз, - сказал Дима. Но и арабы быва-ют на нашей стороне." "Я от вас в восторге! - спешила Ингрид. - Вы - герои."
"Представляю, как она будет все это комментировать, - сказал Амирам Эйдель с уже перевязанной головой. - Они все тут нам сюсюкают, а включишь телевизор - все наоборот тому, что на самом деле было." "Как вы себя чувствуете? - заботливо заглядывала ему в глаза Таня. - Я решила, что вас вообще убили." "Я с ними прожил всю жизнь, - ответил он. - Когда отбиться невозможно, надо тут же притвориться единственно хорошим для них - мертвым евреем. А ты просто чудо, Танья! Как ты двоих сбила с ног и одного разоружила..."
Подростки, стеная и обливаясь слезами, ковыляли в санитарный фургон. Главарю надели наручники, остальных даже не связывали. Мы залезли в джип и покатили к поселению. Я решил, что мне показалось, когда над моей головой пропела пуля. Но с вышки блок-поста в сторону арабской деревни простучала пулеметная очередь...
Под самыми окнами моего коттеджа джип высадил нас и умчался. Навстречу бежали перепуганные Феликс и Изабелла. Моих сыновей-близнецов Ромы и Семы нигде не было видно. Из поселения слышался плач. Там шли похороны, и мы заспешили к лестнице, когда с той стороны пляжа, где только что был наш бой, появилась вих-ляющая в песке легковая машина. "Зямочка, - первой заметила опасность моя жена, бросившись мне на шею, словно стремясь заслонить. - Нас убивают!.."
У развернувшейся на полном ходу "зубару" распахнулась дверь. Араб стоял на коле-нях на заднем сидении и целился в нас из гранатомета. Черная труба окуталась дым-ком, и на нас полетело нечто стремительно раздувающееся в воздухе, мгновенно зас-лоняя своим вибрирующим корпусом весь белый свет...
Глава вторая. Эрец-Исраэль
1.
"Ничего не понимаю, - услышал я дрожащий голос Тани. - Промазал он, или граната была неисправная?" "И неисправная меня бы кокнула, - поднимался с песка Феликс. - Летела прямо мне в лоб!" "И мне, - уже смеялся я. - Однако где они? Сквозь песок провалились?" "Мне не так интересно, где они, - встала с песка моя жена, отряхивая джинсы, - как где мы?"
Только теперь я осознал невероятное - коттедж над нами был не мой. Вообще не коттедж, а роскошная вилла с теннисным кортом и буйной растительностью вокруг строения. За ней угадывались такие же виллы, а на западе, вроде бы за египетской границей, серо-голубыми облаками громоздились небоскребы, каким позавидовал бы и Тель-Авив. В Газе за эти мгновения кто-то тоже выстроил роскошный белый город. Только море и пляж были точно те же - с серыми пятнами огромных медуз в песке и ленивыми волнами, неизменно катящимися здесь только с севера.
Британский и русский журналисты лихорадочно снимали все вокруг на видеокамеру, опасаясь, что сейчас все вернется, и в эти миражи никто не поверит. Амирам Эйдель воздевал руки к небу, повторяя: "Нес, нес (чудо)!"
Моя "Арабелла"! - пронзила меня первая мысль. И вторая - где же теперь Рома и Сема? И - где же Израиль? Или это и есть Израиль, но на том свете?
