– С ума сошел?! - крикнул я, хватаясь за подлокотники ложемента.
Артур не ответил. Я чувствовал, как все его существо излучало сквозь оболочку эскомба флюиды непримиримости.
– Если я тебе в тягость, так хоть себя пожалей!
– Ремень застегни, - отрезал нилот.
То ли мой окрик подействовал, то ли Кубакин и в самом деле решил себя пожалеть, но аэр постепенно выровнял крен и набрал безопасную высоту. Теперь мы шли над сильно кратерированной местностью, изрезанной извилистыми каньонами. В каньонах зловеще курился туман. Гигантские ступени застывших миллиард лет назад потоков лавы придавали ландшафту вид таинственный и романтический. Мне, к примеру, они чертовски напоминали черные руины каких-то странных ступенчатых крепостей… Низменные места здесь все еще утопали в утреннем тумане, сумрак, густые тени преувеличивали глубину провалов и кратерных ям. А дальше, на западе, уже ясно просматривалась более пологая волнистая равнина, левее по курсу вспученная оранжевыми увалами, правее - отдельными группами черно-красных скалистых холмов.
В шлемофоне заныл сигнал вызова. Сквозь свист мотора пробился голос главного диспетчера:
– «Чайка» триста тринадцать, на связь!
Одним движением Кубакин вскинул на лицо кислородную маску, чтобы плотнее «сел» внутри гермошлема ларингофон.
– Я - «Чайка», бортовой номер триста тринадцать, Кубакин.
– Вадим… слышишь меня? - спросил Можаровский. Не знаю, какие нервные силы управляют термодинамикой моего организма, но в этот момент я похолодел от макушки до пят.
– Что?! - выдохнул я. - Карим?…
– Нет-нет! - спохватился Адам. - Буровая по-прежнему не отвечает, все как было.
Термодинамический эффект сработал в обратную сторону - мне стало жарко и душно. Я очень боялся вестей с буровой.
– Все как было, - повторил главный. - Где вы там? Успели скатиться с Фарсиды?
– Пересекаем Ржавые Пески подножия.
– Зону аккумуляции эолового материала? - уточнил Адам.
– Если угодно, - ответил я и, слегка удивленный его лексической осведомленностью в области ареоморфологии, глянул вниз, на извилистые узоры дюнного поля. Вдруг догадался: он ловит наш «зайчик» на включенной там у себя автокарте маршрутного сопровождения. Я предложил: - Хочешь картинку?
– Нет. Есть сообщение: медики выруливают на буровую с юга. Сейчас они на широте горы Павлина. Вы опережаете их, по моим расчетам, на десять минут.
«Лучше бы наоборот», - подумал я. Думать о предстоящей работе реаниматоров на буровой было равносильно пытке. Я постарался отвлечься.
– Спасибо за информацию.
Навстречу неслись и с бешеной скоростью исчезали под днищем кабины волнистые гряды пропитанных ржавчиной и припорошенных инеем дюн. Царство Ржавых Песков. С ледовой шапки марсианской арктики к подножию колоссального горного вздутия, называемой Фарсидой, ежедневно стекают студеные ветры и волокут сюда все, что им удается содрать по пути с равнинных просторов Аркадии и Амазонии. Даже небо здесь розовое от постоянно взвешенной в воздухе красной пыли. Я смотрел на прыгающую по верхушкам дюн трепетную тень аэра и уже не ждал от главного ничего, кроме обычной формулы прощания, как вдруг он огорошил меня вопросом:
– Вадим, сколько людей у тебя сегодня на буровой?
– Ты как будто не знаешь?!
– Сменные мастера Фикрет Султанов и Дмитрий Жмаев, - невозмутимо стал перечислять Адам. - Бурильщики Николай Песков, Карим Айдаров, инженер-коллектор Светлана Трофимова…
– Не ошибись, их пятеро на буровой.
– Вот мне и хотелось бы знать, чем каждый из них должен был заниматься в шесть сорок пять утра.
– Я сам ломаю голову над этим.
– Ты гадаешь, что могло там с ними случиться, - возразил Можаровский, - а я спрашиваю: чем каждый из них обязан был заниматься перед утренней связью?
– В шесть тридцать дневная вахта меняет ночную. Принимает скважину, проверяет оборудование в рабочем зале, актирует результаты бурения…
– Извини, Вадим, кто бурил ночью?
– Султанов, Песков.
– Значит, на смену пришли Айдаров и Жмаев? Кстати, как это у вас происходит? Под звуки курантов все четверо встречаются в рабочем зале?
Я помедлил с ответом.
– Встречаются пятеро.
– Что, и Трофимова тоже?
