– Эй, мисс! Мисс, послушайте! - он почувствовал, что против воли голос срывается на крик, и снова сделал над собой усилие, чтобы ввести его в рамки разговорных интонаций. - Мисс, не могли бы вы мне помочь? Не могли бы вы сказать, куда все подевались? Похоже на то, что ни одной живой души нет вокруг! Буквально… ни души!…
Теперь он двигался к ней через улицу непринужденной, как он полагал, походкой, обратив внимание, что девушка продолжала смотреть из своей кабины прямо на него. Он ступил на другую сторону улицы, остановился в нескольких шагах от ворот и снова улыбнулся ей.
– Это же с ума можно сойти, - сказал он. - Сумасшествие, маскарад какой-то! Когда я сегодня утром проснулся… - он сделал паузу и задумался. - Ну, не совсем так, чтобы проснулся, - сказал он, - я просто, словно бы, вдруг обнаружил, что иду по шоссе…
Он ступил на тротуар и через приоткрытые ворота прошел прямо к кабине грузовика со стороны места для пассажира. Девушка больше не смотрела на него. Она глядела прямо перед собой через ветровое стекло, и ему виден был ее профиль. Красавица. Блондинка с длинными волосами. Но бледная. Он попытался было вспомнить, где он встречал уже такие вот черты лица - полное спокойствие без всякого выражения. Спокойное лицо. Это верно. Но даже больше, чем спокойное, - бездушное.
– Послушайте, мисс, - обратился он к ней. - Я не хочу вам навязываться, но должен же быть здесь кто-то, кто может сказать мне…
Он взялся за ручку и открыл дверцу, и язык у него прилип к гортани, потому что тело девушки упало на него и вниз, мимо его расширившихся, пораженных смятением глаз наземь, ударившись об асфальт с громким, почти металлическим стуком. Он ошеломленно уставился на ее поднятое к небу лицо и только тут до него дошел смысл надписи на борту грузовика: «Резник. Манекены для витрин». Он снова взглянул на ее лицо - безжизненное, с деревянным выражением, с раскрашенными щеками и ртом, с застывшей полуулыбкой, с глазами, которые были широко открыты и молчали. С глазами, которые были не больше чем два пятна на лице куклы… До него дошел юмор положения. Он улыбнулся, почесал небритый свой подбородок, затем медленно опустился - спиной по борту грузовика, пока не сел на асфальт рядом с поверженной девушкой, лежавшей, устремив незрячий свой взгляд в синее небо и на жаркий солнечный диск.
Он легонько толкнул локтем ее твердую деревянную руку, подмигнул ей и прищелкнул языком:
– Прости меня, детка, но у меня и в мыслях не было так с тобой поступить. Честно говоря… - он снова толкнул ее локтем, - меня всегда влекло к таким вот тихоням, как ты… - Он протянул руку, чтобы ущипнуть неподатливую щеку, и снова засмеялся: - Понимаешь, что я хочу сказать, а, детка?
Он поднял куклу и бережно посадил ее в кабину грузовика, оправив ей юбку на коленях. Потом захлопнул дверцу, повернулся и сделал несколько бесцельных шагов в сторону. За сетчатыми воротами лежала кольцевая главная улица, окружавшая парк. Он подошел к решетке и снова осмотрел улицу из конца в конец, не пропустив ни одного магазинчика, глядя на все с той же сосредоточенностью, словно она все-таки могла помочь ему найти признаки жизни. Но улица лежала перед ним пустынная, в магазинчиках не было ни души, и ничто не нарушало мертвого молчания дня.
Он обогнул грузовик, подошел к служебному входу в универсальный магазин и заглянул в темный холл, где штабелями, один на другом лежали обнаженные манекены. Вид их пробудил у него воспоминания о второй мировой войне, о фотографиях гор человеческих тел в газовых камерах гитлеровских концентрационных лагерей. Сходство больно ударило по нервам, и он поспешил снова выйти на грузовой двор. Уже оттуда он закричал в раскрытую дверь:
– Эй! Есть там кто-нибудь? Вы слышите меня?
Он снова подошел к грузовику и заглянул в кабину. В замке зажигания не было ключа. Он улыбнулся безжизненному лицу куклы:
– Как насчет ключа, детка? Ты, конечно, не знаешь, где он, верно ведь?
Кукла упрямо смотрела прямо перед собой через ветровое стекло…
Именно в этот момент он услышал звук. Первый звук с тех пор, как он вышел ив придорожного ресторанчика. Сначала он даже не понял, что это такое. Звук не соотносился ни с чем, что уже было ему известно. Затем он вспомнил, что это такое. Звонил телефон. Он побежал к воротам, наткнулся на сетку, пальцы его судорожно схватились за проволочные ячейки, а глаза лихорадочно шарили по улице, пока он не увидел того, что искал. Это была застекленная будка телефона напротив, в нескольких метрах от парка. Телефон все еще звонил.
