Из Москвы, из специального НИИ, в котором, оказывается, вопреки желанию шефа все-таки изучался и обобщался опыт биогеохимического метода разведок, в экспедицию была направлена ученая дама, кандидат наук, «богиня по этому делу», как узнал Эдуард по своим каналам информации.
«Богиней» оказалась Зина (теперь она величалась Зинаида Александровна), та самая закадычная подруга Клары по университету, с которой некогда ездили на практику к Великому или Тихому, которая и сочла, что Эдуард похож на Инсарова.
Приезд Зины внес свежую струю. Кудряшов, достаточно опытный в житейских делах, решил, что лезть на рожон не следует, и делал вид, будто бы ничего и не происходило.
— Как я рада, Зинуша, что мы снова вместе. Ты мне так нужна сейчас!
Козья тропа, виляя вдоль берега реки, вывела подруг к кедрачу. Юра, шагавший впереди с веткорезом — длинной палкой с насаженным на конце ножом, — скосил по ветке с разных сторон кедра, уложил пробы в мешочки с номерами профиля. Клара и Зина внимательно осматривали разнотравье.
— Странная полынь, — задумчиво проговорила Зина. — Явно нарушена точка роста стебля.
— А еще? — спросила Клара.
— Мутовчатые пучки листьев, болезненно вздутые побеги.
— А что про подмаренник скажешь?
— Форма соцветия совершенно изменена. И мак тоже. Смотри, Клара, как он странно окрашен: на лепестках ржаво-бурые пятна.
— Да, очень интересные растения, — согласилась Клара. — Придется заложить здесь шурф.
К обеду вышли в широкую лощину. По склону сопки, в сухих распадках, предстала перед подругами преждевременная осень. Лиственницы и березы стояли пожухлые. На общем фоне зеленого покрова этот участок выделялся.
— Налицо явление хлороза, — показала Клара. — Тоже влияние потоков рассеяния рудных элементов, главным образом цинка.
Пока Клара и Зина разбирались в пробах, описывали и помечали их, Юра смастерил очаг из камней, сварил гречневую кашу, поставил кипятить чай.
— Слушай, Зинка, — зашептала Клара. — Я скажу одну тайну. Тебе первой, понимаешь?
— А Эдик?
— И он не знает.
Клара взяла Зину за руку, приложила к своему боку.
— Чувствуешь? Слышишь, как толкается? Во, во: кулачками, ножками. Особенно бьется по ночам. Живет, Зина! Растет!
— Давно?
— Пятый месяц.
— И ты не боишься лазить по скалам?
— Я ничего не боюсь.
— Зачем же скрывать?
— Только скажи, такой шум поднимется! Мне нельзя рожать. Не хочу никаких охов и вздохов. Дохожу до отпуска, а там…
— Клара Ивановна, чай готов, — позвал Юра.
— Иде-ем!
Клара легко поднялась, уложила в рюкзак журнал, карандаши, компас.
— Эдик! Мама! Анюта! Это я, — донеслось из прихожей. — Ох что сегодня было! Научно-технический совет. И отчет хорошо прошел, и проект новой печи одобрили. Я уже была в мастерской. Будет удобная, легкая. На себе можно переносить. Представляешь, какая выгода! Прямо к месту отбора проб…
Клара продолжала делиться с Эдуардом своими новостями, успевая при этом одновременно осведомиться у свекрови, как вела себя утром Анюта, и сообщить, что продукты на завтра куплены. С ее приходом в комнате как будто стало светлее.
Трехлетняя Анюта, возившаяся в своем углу, с радостным визгом бросилась матери в объятия. Эдуард, лежавший на кушетке, улыбнулся, пытался приподняться на локте, но тут же беспомощно свалился на подушку.
Четыре года прошло с тех пор, когда Эдуард перенес болезнь, а последствия, как он говорил, «проклятущего» гриппа — сильное головокружение, тошнота, потеря сознания — временами наваливались на него. Эдуард всячески боролся с недугом, соорудил даже приспособление, позволявшее писать лежа, и теперь, когда болезнь валила его с ног, он не оставлял работы, обобщая результаты полевых исследований. Да и как он мог поддаваться слабости, когда перед ним был такой пример, как Клара. Вторичную операцию ей так и не сделали из-за опасности обострения остеомиелита. И вот уже несколько лет ходит она по краю пропасти, ежеминутно грозящую ее поглотить.
Клара словно забыла о своей болезни. И не потому, что избавилась от нее. Просто отметала даже мысли о ней. А сколько было переживаний, когда Клара ушла в родильный дом, и сколько радости, когда вернулась с долгожданной дочкой. Она словно переродилась. Порозовела, пополнела. Жизнь была заполнена заботами о ребенке, о больном муже, о работе. Но она не ныла, не жаловалась. Вставала чуть свет, все успевала сделать быстро, скоро, весело. И даже когда к ним переехала свекровь Елизавета Николаевна, чтобы взять на себя заботы по дому и уходу за Анютой, то и тогда Кларе хватало дел.
