Что касается ученых, то здесь тоже не было единодушия. Физики возмущались утверждением, что термоядерная энергия не энергия будущего. Биологи поставили под сомнение тезис, что есть какая-то генетическая запись на уровне атомов, быть может, даже и глубже. Действительно, оба этих утверждения вличан совершенно не укладывались в рамки существующих воззрений, поэтому обсуждать их было трудно, понять — тем более. В таких случаях проще всего отрицать.
Многие ученые ссылались на то, что, мол, не доказана еще достоверность «Письма» как послания, полученного от представителей другой, более развитой цивилизации. Наконец, некоторые утверждали, что для решения тех проблем, которые их сейчас волнуют, достаточно уже известного науке. А новыми проблемами, которые ставят вличане, пусть, мол, занимаются те, у кого еще не сложились научные интересы и кто может заняться чем-то новым.
Большинство советских ученых выдвигало другую аргументацию. Они говорили, что до полной расшифровки «Письма» нет смысла что-либо предпринимать в научных исследованиях. В «Письме» явно должны содержаться конкретные рекомендации. Надо подождать до тех пор, пока мы не сможем их узнать. Тогда не надо будет вести дискуссии общего характера, станет возможным приступить прямо к делу.
И только небольшая часть ученых заявила о своем согласии активно включиться в программу работ, связанных с использованием материала, содержащегося в «Письме», не дожидаясь его полной расшифровки. В желающих же заняться самой расшифровкой недостатка не было. Ученые всех рангов и возрастов готовы были бросить все, чтобы присоединиться к нам.
Не знаю, как для психологов, а для меня такой различный подход со стороны многих ученых был совершенно непонятным.
Практически это привело к тому, что работы по расшифровке письма начали очень бурно расширяться и у нас, и за рубежом. Но дело продвигалось по-прежнему медленно. Даже у нас в институте, хотя мы и располагали методом, давшим уже хорошие результаты.
Совершенно сенсационным оказалось сообщение о том, что расшифровка второй части письма сделана в США и что полученный там текст заметно отличается от опубликованного у нас.
Сперва у нас отнеслись к этому сообщению скептически. Американцы не сообщали, как они расшифровали текст, ссылаясь на то, что и мы этого не сделали. Но через некоторое время американцы заявили, что прочли эту часть с помощью гипнотического сна человека, подвергнутого воздействию магнитной записи «Письма». Это было уже серьезно.
Мы сообщили, что наш метод расшифровки имеет такое же направление, и договорились о встрече для совместного обсуждения проблемы. Я вылетел в Нью-Йорк. Обе стороны стремились получить максимум информации и передать минимум собственных сведений. Три дня мы без пользы обсуждали интересующие нас вопросы. Вчера вечером я вернулся в Ленинград.
Воскресенье, 3 июня.
Совершенно пустая неделя — ничего нового.
Суббота, 9 июня.
Победа! Удалось наконец-то понять механизм дешифровки кода. Правда, все, что вличане записали общебиологическим кодом за три часа, должно читаться (вернее, говориться) 36 часов. Этот код в 12 раз более емок, чем обычная запись. Вот почему вличане, имея всего три часа времени, написали «Письмо» этим кодом.
И опять мы смогли прочесть только часть текста, но сейчас уже есть достаточно твердая уверенность, что вскоре он будет прочтен целиком.
Выяснилось, что для того, чтобы человек понял запись, он должен подвергаться воздействию радиоволн, а для правильного воспроизведения этой записи облучение нужно прекратить. Вот почему сон дежурного механика оказался полезным. Кроме того, обнаружилось, что облучение должно быть импульсным, с определенной очередностью воздействия и перерывов. С различной скважностью, как говорят радиотехники. И что особенно интересно, скважность эта носит сугубо индивидуальный характер. У каждого человека есть как бы свой канал восприятия для возбуждения биологической памяти.
Опыт показал и влияние на процесс восприятия большого электромагнитного поля, которое включается и выключается по такому же закону, как и импульсы быстроменяющегося поля. Причем влияние постоянного электрического поля очень высокого напряжения было еще более сильным, чем переменного.
