В. Д. Кульбакин
Прорыв
В конце декабря 1941 г. командиры нескольких соединений 11-й армии получили приказ готовить войска к наступательным действиям. С приказом были ознакомлены и некоторые работники политотдела 11-й армии. Вскоре политотдел армии неожиданно был переведен из Семеновщины в д. Гостевщину. Передислокация вселила в нас чувство радостного ожидания. В это время все советские люди и их друзья за рубежом находились под впечатлением замечательных побед, одержанных под Москвой. Нам, воинам Северо-Западного фронта, хотелось как можно скорее перейти к более активным действиям против ненавистного врага. Каждый думал о предстоящем наступлении, как о большом и важном для всего хода войны событии, и каждым владела мысль о том, чтобы сделать возможно больше для подготовки и проведения операции.
Соединениям 11-й армии предстояло участвовать в трудных боях против 16-й немецкой армии. Командующий армией генерал Буш, прослывший "специалистом по русским делам" (до войны служил начальником русского отдела генерального штаба вермахта), хвалился перед Гитлером, что "без труда вобьет клин между Москвой и Ленинградом". Однако он не только не достиг этой цели, но, наоборот, попал со своей армией в критическое положение и теперь издавал один за другим свирепые приказы "стоять насмерть", "не отступать ни на шаг", "удерживать любой ценой позиции" и т. д.
Войска 16-й армии, состоявшие в значительной части из отборных соединений (дивизия СС "Мертвая голова", 281-я дивизия охранных войск и др.), опьяненные легкими победами в боях на Западе, сражались с фанатическим упорством завоевателей, убежденных в своей непобедимости.
О некоторых событиях, происшедших в январе 1942 г. вслед за передислокацией штаба и политотдела армии, мне хотелось бы рассказать языком дневника, который я вел на протяжении всего периода пребывания на фронте.
5 января 1942 г. Д. Гостевщина
Прошло всего три дня после переезда политотдела 11-й армии в Гостевщину, но мы, политотдельцы, уже чувствуем себя старожилами. Всем нам очень нравится эта небольшая деревушка, раскинувшаяся на стыке двух необозримых лесных массивов. В ней нас привлекает решительно все: и ее приветливое, миролюбивое, так не гармонирующее с жестокой правдой войны название, и протекающая вблизи окаймленная ракитами речушка, и затейливые резные украшения на сохранившихся избах, свидетельствующие о тонком вкусе и поэтическом настрое населявших эту деревню людей.
В просторной рубленой избе, где обосновалась редакция армейской газеты "Знамя Советов", хлопотливо стучит пишущая машинка. Сейчас уже около девяти утра, но сотрудники редакции не прекращают начатой вечером предшествующего дня работы: они заканчивают подготовку очередного номера армейской газеты. Казалось, все уже было сделано, как вдруг возник спор: следует ли перепечатывать в армейской газете сообщение Совинформбюро об итогах шести месяцев войны.
Кто-то, возражая редактору, старшему батальонному комиссару В. Б. Фарберову, сказал, что собран на редкость интересный материал, почти весь целиком с передовых позиций, причем такой, опубликование которого нельзя откладывать.
Говорившего поддержал чей-то голос:
- Сообщение опубликовано в центральных и фронтовых газетах. Зачем нам...
Вспыльчивый Фарберов не дал закончить фразу:
- А мы что, рыжие? - крикнул он, весь багровея от возбуждения, но тут же осекся и... рассмеялся.
- Ну, ну, потише на поворотах, - проворчал огненно рыжий начпоарм полковой комиссар Гавриил Степанович Должиков, внимательно прислушивавшийся к спору, и полушутя, полусерьезно погрозил Фарберову веснушчатым пальцем. Тем не менее, в споре он принял сторону Фарберова.
Четвертую страницу номера решили отвести юмору и сатире. Единодушно было принято предложение озаглавить ее "Вралище тарабахтер" по созвучанию г "Фёлькишер беобахтер". В соседней избе расположился политотдел армии. Наш политотдельский коллектив состоял наполовину из кадровых политработников; другая его часть - призванные в армию партийные работники и преподаватели вузов Москвы, Киева и Ленинграда.
