– Ай-яй-яй, – нараспев протянул Абдураимов, не забывая при этом промокать скомканным платком у себя под носом. – Жалко. Такой хороший ковер. Только не убивайся так, Толик. У нас бизнес тоже хороший. Новый ковер купишь. Тебе товар понравился? Или нет?
Прилуцкий вновь занял прежнее место в кресле, но докуривать сигарету уже не стал. Сломал ее пополам и бросил в пепельницу. Взглянул на часы. Где же этот чертов человек, которого направил к нему Гром? Может, стоит самому позвонить ему? Или лучше Фролову? Нет! Он не станет унижаться. Не станет показывать кому-нибудь свое нервное состояние. Достаточно и того, что он прокололся перед Недлиным и Абдураимовым. Прилуцкий постарался взять себя в руки, проделав несколько негромких дыхательных упражнений. «Стресс вреден, – уговаривал он себя. – Особенно после еды. Это нарушает пищеварительный процесс».
– С товаром все нормально, я же сказал, – как можно спокойнее произнес он, обращаясь не столько к Абдураимову, сколько к Недлину. Он-то прекрасно знал, кто в этом тандеме исполняет роль первой скрипки. – Отличное качество.
– Мы получим за него деньги? – подозрительно прищурился Недлин.
– Разумеется.
– Сегодня?
Прилуцкий пробежался языком по губам. Ему не очень понравилось выражение лица Недлина при последнем вопросе. В памяти невольно всплыла история, которую он слышал о Жоре Самаркандском, когда тот впервые приехал в Россию. Она, правда, произошла не в Москве, а в Астрахани, куда Жора подался поначалу, но какая разница… Говорили, что на Жору прямо на астраханском вокзале наехали местные братки, скрутили его и отвезли на местное кладбище. Там заставили разрывать могилы и снимать с мертвяков ценности. Перстни, нательные кресты, иконки… Жора разворошил за ночь по их приказу могил шестнадцать или около того. После чего его, изможденного, там и бросили. А потом Жора вызвонил из Самарканда трех своих старых корешей, они вчетвером отыскали на вокзале тех борзых астраханских братков и насильно свезли их на то же кладбище. Где и закопали… Живьем…
У Прилуцкого мурашки пробежали по коже. Он не был уверен в том, что эта история соответствует истине, но перед глазами невольно возник образ, как Жора, то есть Михаил Недлин, самолично забрасывает землей его, лежащего на дне могилы. Живого. Денег он, конечно, после этого за свой товар все равно не получит, но лично для Прилуцкого это не будет иметь никакого значения. Хотя… Желая спасти себе жизнь, он однозначно заплатит самаркандским наркоторговцам из собственного кармана.
– Я думаю, что да, – с трудом выдавил из себя Прилуцкий. – Но даже если что-то пойдет не так, ребята, я гарантирую вам, что задержка будет недолгой. Максимум два-три дня…
– Слишком долго, Толик, – потряс курчавой головой Абдураимов. – За два-три дня я у вас тут совсем замерзну. Умру на хрен, – он снова высморкался и, основательно протерев нос, засунул платок в рукав.
– Это в крайнем случае, – поспешил добавить Прилуцкий, не столько реагируя на слова Абдураимова, сколько на многозначительное молчание Недлина. – Но я надеюсь, что до того дело не дойдет. Так вы определились насчет кофе? Или, может быть, что покрепче?
– Коньяк есть? – спросил Абдураимов. – Хочу насморк лечить.
Прилуцкий перевел взгляд на Недлина, нажал на столе кнопку селекторной связи и поспешно распорядился:
– Альбиночка, солнышко, принеси нам, пожалуйста, бутылочку самого лучшего коньячка и три рюмочки.
Сам Прилуцкий пить не хотел. Употребление алкоголя раньше семи часов вечера он считал недопустимым. И вредно сказывающимся на здоровье. Однако сегодня можно было сделать и исключение из правил. Сбой программы… Чертов Демьянов! В ожидании, пока секретарша исполнит заказ, трое мужчин молча смотрели друг на друга. Потянулись длинные томительные минуты. Прилуцкий забарабанил пальцами по столу. Взглянул на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого…
Альбина тактично постучала в дверь кабинета шефа и, дождавшись его нетерпеливого «да», переступила порог. Облаченная в канареечного оттенка кофточку со стойкой и коротенькую юбку из вельвета, она явно стремилась продемонстрировать восточным партнерам босса свои красивые стройные ноги, затянутые в колготки телесного цвета. Недлин, правда, не придал этому должного значения, но вот Абдураимов, на какое-то время позабыв о своем насморке и болезненном состоянии в целом, сосредоточил все внимание на этих ногах. Прилуцкий готов был поклясться, что Хатам даже похотливо облизнулся при этом. Вероятно, представлял сейчас, как секретарша Анатолия может выглядеть без одежды.
