В Краков мы возвратились в июле 1942 года. А через некоторое время должны были снова выехать в Голландию.
Однажды я отвез Ментена в дом гестапо в Кракове. Через несколько часов увидел, что его оттуда вывели и посадили в автомашину. Я поехал следом. Ментена завезли в какой-то дом, а я поехал уведомить его жену. Она позвонила майору Кипке. Кипка приехал тотчас и предъявил мне претензию, почему я не известил его сразу же.
В квартире Ментена офицеры гестапо устроили засаду, несколько дней кого-то там подстерегали.
Потом я узнал, что Ментена освободили.
Вскоре после его ареста гестаповцы арестовали и меня. Сидел я под арестом шесть недель, на допросах расспрашивали про Ментена. Наконец ко мне в камеру пришел Кипка и освободил.
Больше я с Питером Ментеном не встречался. Он выехал на Запад, забрав несколько вагонов всякого добра. Из Кракова вывез золото и всяческие ценности.
Я слышал, что у Ментена был конфликт с людьми Кальтенбруннера, скупавшими (грабившими. — Б. А.) для этого убийцы драгоценные вещи на оккупированной территории».
В 1942 году Ментен вывез из Кракова в свое родовое имение в Голландии произведения искусства и другие ценности, всего четыре вагона, что привело в раздражение еще более крупных хищников, чем он сам. Шеф СД Кальтенбруннер посадил его под арест и даже велось следствие, но все окончилось для Ментена благополучно.
В конце октября 1976 года, незадолго до окончания проводившейся в Подгородцах эксгумации могил, к месту раскопок подъехала машина. Из нее вышли двое. Один — налегке, другой — весь обвешан фото- и киноаппаратами, с магнитофоном в руке. Это были редактор влиятельного нидерландского журнала «Акцент» Ханс Кнооп, второй — фотокорреспондент того же журнала Денонг Аугустус.
Фамилия Кнооп была мне знакома. Он уже несколько раз выступал у себя на родине со статьями, разоблачающими Ментена как убийцу. Теперь этот журналист, не пожалев ни времени, ни средств, прибыл за тысячи километров от своей родины в карпатское село, чтобы увидеть вещественные доказательства вины Ментена.
Предупредив Кноопа, что следствие еще не закончено, мы дали ему и Аугустусу возможность непосредственно узнать все, что их интересовало. Они фотографировали останки трупов, записали на магнитную пленку свидетельства очевидцев трагических событий 1941 года.
К тому времени в самой Голландии ширилось возмущение общественности, что убийца спокойно живет в своей роскошной вилле, оставаясь безнаказанным. Это не могло не заинтересовать и прессу. В прокуратуру Львовской области звонили из Амстердама, из редакции газеты «Де Ваархейд», органа Коммунистической партии Нидерландов, интересуясь ходом следствия по делу Ментена. На протяжении четырех лет судебных разбирательств эта газета систематически публиковала статьи, разоблачающие этого военного преступника.
Кнооп рассказал нам о том, что в Голландии издано много листовок с портретом Ментена в форме гитлеровского офицера и с надписью «Рядом с вами живет эсэсовский убийца», что в парламенте следуют один за другим запросы депутатов, почему Ментен не привлечен к уголовной ответственности.
После отъезда X. Кноопа на родину советский журналист Владимир Молчанов, одним из первых рассказавший в советской прессе правду о Ментене и живо интересующийся ходом дела, сообщил мне, что Кнооп уже побывал в министерстве юстиции Нидерландов и настаивал на немедленном аресте Ментена. Кноопу ответили, что арест Ментена предрешен, и просили пока не публиковать новых данных, привезенных из Подгородцев, чтобы не спугнуть преступника. В то же время власти Нидерландов обратились в Министерство иностранных дел СССР с просьбой разрешить представителям голландских следственных органов выехать к нам для участия в совместном расследовании дела Ментена и ознакомления с документами во Львове. Это разрешение было дано.
11 ноября Кнооп снова обратился в министерство юстиции Нидерландов, ответственный работник которого подтвердил, что ордер на арест Ментена должен быть подписан в ближайшие дни, и повторил просьбу к Кноопу пока хранить молчание.
