Скаут резко откинулся на спинку кресла.
– Ну вот, наконец-то до меня и дошло: ты стреляешь – в моем случае это произошло в буквальном смысле – в любую собаку, потому что у одной знакомой тебе дворняжки завелись блохи.
– Забавно сказано. Патрик был не дворняжкой. Это я была…
– Ты, надеюсь, понимаешь, что я хотел сказать, – нетерпеливо продолжал он. – Твой парень ничего не имел против того, чтобы спать с тобой, но бросил тебя, поскольку не мог устоять перед натиском родителей. И теперь при каждой встрече с белым мужчиной мгновенно срабатывает твоя внутренняя сигнальная система.
– А ваша не срабатывала бы?
– Будь я уверен в себе – нет.
– Я и уверена. Это я в других не уверена. Пока я не буду знать, что меня принимают всю целиком, то есть такой, какая я есть…
– Ты не ляжешь с тем, кто будет на это претендовать.
– Могли бы выразиться поизящнее, мистер Ритленд.
– А ты могла бы быть недоверчивее. Разве я когда-нибудь обращался с тобой неуважительно, как с низшим существом, только потому, что твоя мать – полинезийка?
– Да!
Он ужаснулся.
– Это ложь, черт возьми! Когда?
– «Если меня украдет какая-нибудь симпатичная» местная девчушка с обнаженной грудью, не спешите меня разыскивать».
Услышав свои собственные слова, сказанные Кори Рейнолдсу, Скаут растерялся и секунду продолжал сидеть с открытым ртом. Шанталь решила воспользоваться этой временной потерей дара речи у собеседника.
– Мне показалось, вы имели в виду, что, пока «местная девушка» развлекает вас, вы сами не прочь потеряться. И при этом вы подразумевали, что девушки с острова Пэрриш легкодоступны, и безнравственны, и благосклонны к любому пожелавшему их мужчине. – Она умолкла, чтобы перевести дыхание. – Мне очень жаль, но я не буду вашей местной девушкой!
Скаут уже успел прийти в себя, избавившись от смущения. Теперь он сделал вид, что его раздражает непонятливость Шанталь.
– Слушай, помилосердствуй, а? Это же просто манера выражаться. Два мужика болтают про женщин, как это обычно бывает.
– Ну а мне это не нравится, ни как местной девчушке, ни как нормальной женщине.
Чертыхнувшись, он поднял руки, сдаваясь.
– Ладно. Я прошу прощения. На слушателей я не рассчитывал. Высказался цинично. Я прощаю тебя за подслушивание, если ты простишь меня за то, что я вел себя как мерзкий козел и шовинист, договорились?
– Ну а теперь вы надо мной насмехаетесь. Вы не только считаете меня легкой добычей, вы еще и полагаете, что я глупа.
На этот раз он хлопнул по столу ладонями обеих рук.
– Тебе не приходило в голову, что я домогаюсь тебя по самым простым откровенным причинам? Например, потому, что ты очень красива? Потому, что ты необыкновенная и вокруг тебя аура загадочности, которая кажется мне чертовски сексуально привлекательной?
Он протянул руку через стол и погладил ее кисть большим пальцем.
– Я мечтал поцеловать тебя с самой первой минуты, как увидел, и отнюдь не из-за того, кто твои родители, а потому, что у тебя самые чарующие губы, какие мне только приходилось видеть. Кожа у тебя нежная, как лепесток цветка, волосы темнее ночи, а глаза – словно бездонные лагуны. Чтобы ты вдруг не вообразила, что я прибегаю к поэтическим образам, лишь бы завоевать тебя, я присовокуплю и еще кое-что, дерзкое и интимное. Ну, скажем… – Он наклонился вперед и, взяв ее за руку, крепко прижал к своей груди. – Я много раз представлял себе, как ты, обнаженная и разгоряченная, лежишь подо мной, а я вхожу в тебя, в твое роскошное лоно.
Губы ее распахнулись отчасти от удивления, но еще и от внезапно нахлынувшего желания. Она испустила долгий вздох, сообразив, что все это время задерживала дыхание.
– Ты не должен говорить мне такие вещи, Скаут.
– Почему это? Мне кажется, тебе следует знать, что я чувствую. Я хочу, чтобы ты знала: я желаю тебя. И не потому, что ты подвернулась под руку. Да Бог мой! – рассмеялся он. – Ты только припомни, через что мне пришлось пройти ради тебя. Разве после этого я могу считать тебя легкодоступной? – Крепко сжав ее руку, он с надеждой спросил: – Почему ты мне не доверяешь?
Ей пришлось приложить усилия, но в конце концов все же удалось освободить свою руку. Она уставилась на свою кисть, побывавшую в его зажатой ладони. Затем она медленно подняла на него глаза.
