— Если кто чувствует в себе силу и храбрость, не боится лишений, но страшится умереть в своей постели, тому будет раздолье на северных землях! — Зычный голос сотника разносился над площадью, легко перекрывая шум ярмарки. Наверное, так же легко он перекрывал и шум битвы, звал за собой и наводил ужас на врагов. — Земли дикарей покорятся! Император не забудет нашей верности!
После окончания речи Верен не выдержал и, бросив извиняющийся взгляд на судейский особняк, отправился в дом под синей крышей.
Его встретил лохматый бородач в кольчуге поверх рубахи. Окинул взглядом старый кожаный доспех Верена, иссеченный щит, меч в залатанных ножнах и хмуро кивнул:
— Идём. Поглядим, что можешь.
«Не возьмут. Зря пришёл позориться», — стучало в висках, пока Верен шёл за бородачом на задний двор. Здесь на столбах висели мишени для луков и арбалетов, а на утоптанной площадке был очерчен светлыми опилками ровный круг, где упражнялись воины — в крашеных рубахах и дорогих плетёных кольчугах, с длинными мечами. Оставалось только гадать, как они искусны в бою. Явно больше, чем мечник-самоучка, годный только сторожить вонючие обозы…
Верен стиснул зубы, отгоняя ненужные мысли, и потянул из ножен меч. Отбросил ножны, чтобы не мешали, и успел поймать в глазах противника одобрение. Может, одежда для клинка и была неказистой, зато сам он был вычищен и наточен на славу. Верен взмахнул мечом, проверяя, как отзывается тело на привычные движения. Краем глаза отметил, как притихли болтавшие за спиной воины, и ступил в круг, не видя больше ничего, кроме противника и его стремительно порхающего клинка.
— Сожри тебя тьма! — почти недоверчиво воскликнул бородач, опустив, наконец, оружие. — А ты неплохо дерёшься!
Верен молчал: получить два неощутимых, но уверенных тычка в грудь и один раз выронить меч за четверть часа вовсе не казалось ему «неплохим». В боку кололо, отчаянно не хватало воздуха, тело постыдно дрожало мелкой, усталой дрожью, точь-в-точь как у новичка, впервые взявшего клинок. Но недавний противник, похоже, говорил искренне.
— Уж поверь мне, ты продержался долго. С остальными я разбирался куда быстрее. Хоть кто-то в этом городе знает, с какой стороны держаться за меч!
Он указал Верену на низкую скамью у стены и уселся рядом:
— Рассказывай. У кого учился?
— У всех, кто соглашался учить. — Верен говорил медленно, чтобы не так было заметно, как его измотал учебный поединок. Больше всего хотелось повалиться на песок, глотая воздух, как пойманная рыба, но об этом нечего было и думать. — В нашей деревне был только один настоящий воин. Он возвращался домой из похода и разболелся по пути. Остался лечиться, да так и прижился. Я ходил к нему почти каждый день. Потом стало много работы, я не мог приходить часто и стал упражняться один.
— Что за работу ты делал?
— Я из Красильной Заводи. Моя семья выделывала и красила шерсть.
Верен ждал насмешек, но бородач серьёзно кивнул:
— Был там. Неплохое место. По крайней мере, люди в ваших краях честны и не бросают слов на ветер. Что было дальше?
— Когда мне сравнялось четырнадцать, я сказал отцу, что мечом можно заработать больше, чем красильным делом. Он отпустил меня, и я ушёл с обозами. Думал наняться в отряд к кому угодно… но когда увидел настоящих воинов, как они сражаются и какие у них доспехи, подумал, что ни в один отряд не возьмут мальчишку, который ещё вчера чесал шерсть.
— Верно подумал. Но домой, конечно, не вернулся?
— Нет. Деньги на моё оружие и доспех собирали всей деревней. Нельзя было их подвести. К тому же я неплохо зарабатывал охраной и мог иногда отправлять домой серебро, если попадались надёжные попутчики. Думал, через несколько лет буду уметь побольше, а заодно накоплю на хороший меч, и тогда меня точно возьмут. Только нового меча так и не купил…
— Но сражаешься ты хорошо. — Воин жестом потребовал меч Верена, осмотрел и вернул с одобрительным хмыканьем. — На первое время сойдёт, а там найдём получше. Что ж, Верен, меня звать Храфн, и ты можешь перебираться к нам. Если не боишься идти на Север.
— Не боюсь! — Внутри разгоралась отчаянная радость, и Верену пришлось отвести глаза, чтобы не выдать охватившего его восторга. — Я привык к холоду и долгой дороге. Я слышал всё, что сотник Ардерик говорил об опасностях Северного похода.
