Сидя на покрытом ковром полу библиотеки и положив перед собой альбом, Робин считал и пересчитывал, пытаясь определить, какой срок имелся у него в запасе. Если он не ошибался в подсчетах, конец был близок. Вдруг в памяти всплыли десятки загадочных фраз, которыми порой обменивались родители. После страшной находки слова «оставшееся время» приобретали новый зловещий смысл. Вот чем могла объясняться печаль Антонии, ее отстраненность – ведь она дважды пережила это в прошлом. Она знала, что Робин обречён, он будет похищен так же, как Уильям и Декстер. Всех ее детей подстерегало проклятие, ждала периодически повторяющаяся злая судьба. Тщетно пыталась Антония убежать, скрыться за высокими стенами, каждый раз большевистские убийцы нападали на след и расправлялись с ее мальчиками. Теперь пришла очередь Робина, самого младшего из наследников.
Антония, убежденная в неотвратимости происходящего, в попытке хоть как-то защититься от невыносимых страданий, намеренно отдаляла себя от сына. Конечно, все было именно так.
Близкий к отчаянию Робин больше всего на свете хотел бы сейчас броситься в спасительные объятия Антонии, однако, устыдившись собственной слабости, решил вести себя, как подобает настоящему принцу. Он положил альбом на место и ни словом не обмолвился о своей находке.
В последующие дни ему было трудно оторвать взгляд от вершины стены, окружавшей дворец, где он каждую минуту мог увидеть нацеленное на него оружие убийцы в маске. Правда, позже – ведь Робин был еще слишком мал, чтобы долго оставаться с подобными мыслями, – он выбросил это из головы и стал жить как раньше. Иногда, лежа в своей кроватке, Робин вспоминал об умерших братьях, произносил их имена, но дальше дело не шло – им сразу овладевал безмятежный детский сон без кошмаров. Мальчик был слишком счастлив, чтобы дать возможность укорениться в нем отвратительному маленькому растению с черными листьями. Оно и не могло обрести почву: ребенок напоминал гладкое и прозрачное яйцо, выточенное из цельного куска хрусталя, и, уж конечно, Робин не знал, что отныне его счастье измерялось несколькими неделями.
Однажды, когда Робин бродил по берегу озера, его внимание привлек свист, доносившийся со стороны леса. Присмотревшись, за одним из деревьев он увидел Пако. На земле возле его ног валялась белая матерчатая сумка. На парне был странный костюм, которого он раньше никогда не носил.
– Кого ты изображаешь? Что это за форма? – спросил Робин.
– Идиот! – выругался тот. – Никакая это не форма, а обычная одежда, которая была на мне, до того как я здесь очутился. Там за стенами все такую носят.
Робин не мог сдержать гримасы отвращения: таким жалким, потрепанным и неопрятным показался ему наряд подростка, на редкость плохо сочетавшиеся детали костюма свидетельствовали о безнадежно дурном вкусе. Как можно в таком виде появляться на людях?
– Я сматываю удочки, – объявил Пако. – Перелезу через стену, и поминай как звали. Мне не нравится то, что здесь замышляют, от этого всего воняет за версту. У меня дурное предчувствие, дружище. Внутренний голос мне подсказывает, что сладкая жизнь закончилась как для меня, так и для тебя. Надеюсь, ты тоже не станешь тянуть резину, а соберешь свои манатки и пойдешь по моим следам.
Не позволяя страху завладеть собой, Робин весь напрягся: ему не нравились злобные искорки, то и дело вспыхивавшие в глазах его собеседника, и раздражал крайне неуважительный тон, с которым адресовал ему свою речь бывший паж.
– Ты так ничего и не понял? – раздался смешок Пако. – Все это время принц витал в облаках, никогда не спускаясь на землю. Не сообразил, что все здесь ненастоящее, все – от начала и до конца?
Робин уже собирался повернуться спиной к наглецу и убежать, но Пако схватил его за руку, не давая двинуться с места.
– Я тебя специально выслеживал, потому что не хотел удрать, не раскрыв тебе глаза, – произнес он. – Ведь ты удивлен, что я так хорошо говорю на твоем языке? Мне пришлось притворяться, что я знаю только испанский. Таково было условие при приеме на работу. Старик и старуха ни в какую не хотели, чтобы ты с нами общался.
