Он пододвинул синюю папку к Робину, но тот опять не выразил никакого интереса к ее содержимому. С лица мальчика не сходила бессмысленная улыбка, он все еще не мог совладать с непослушным ртом и надеялся, что вот-вот Андрейс рассмеется и объявит: «Это же шутка! Шутка! А ты и клюнул! Ну и балда же ты!» Вопреки его ожиданиям седоусый мужчина оставался серьезным и продолжал свое повествование, с трудом подбирая слова.
– Антония не хочет тебя больше видеть, – сообщил Андрейс. – Она от тебя отдалилась, да ты и сам это почувствовал. Отныне она думает только о поисках твоего преемника и о том прекрасном десятилетии, которое ее ожидает. Разумеется, я не разделяю ее восторгов, но Антония – моя жена, я ее люблю и желаю ей счастья. Меня вполне устроила бы возможность оставить все как есть, я постарался бы вооружить тебя знаниями, более подходящими для современной жизни, ведь ты славный паренек, но увы, это невозможно. Вот почему я вынужден отправить тебя домой. Когда ты вырастешь, я надеюсь, будешь вспоминать об этом периоде своей жизни с нежной благодарностью, ведь у тебя было детство принца, а в наше время это дано не многим. Я убежден: оказавшись в непривычных условиях, ты закалишься, станешь незаурядной личностью, одним из сильных мира сего.
Робин больше не мог этого слышать, он отбросил в сторону стул и с громким криком «Матушка! Матушка! Где вы?!» выбежал в коридор. Его глаза застилали слезы, он задыхался от рыданий. Поднявшись в главную галерею дворца, мальчик принялся стучать во все двери в надежде найти за ними Антонию, однако королева в изгнании, властительница Южной Умбрии, оставалась невидимой. Наконец, потеряв всякую надежду, Робин упал на колени, у него начались судороги, и вскоре бездна отчаяния, в которую он погрузился, лишила его последних сил. Он был уже не в состоянии сопротивляться, когда Андрейс взял его на руки, чтобы отнести в спальню.
– Не стоит, не стоит, мое дитя, – шептал ему принц-консорт, – все кончено, она не хочет тебя видеть, ты ее больше не интересуешь. У нее и мысли о тебе нет, как если бы тебя никогда не существовало. И не спрашивай почему – я не разбираюсь в психологии. Нужно посмотреть правде в глаза. Сегодня же вечером мы уедем. Тебя ждет новая жизнь, и ты должен быть к этому готов. За пределами наших владений мир не так ужасен, как это кажется Антонии, но он все-таки другой и не похож на то, что окружало тебя здесь.
Положив Робина на кровать, Андрейс, как всегда бесшумно, удалился. Мальчик лежал, тщетно пытаясь справиться с охватившей его мучительной тоской. Но когда очередной спазм перехватил ему горло и новый поток слез уже готов был пролиться, на него сошло озарение.
Андрейс лгал. Причина, по которой его решили удалить от Антонии, была куда более серьезной, чем вся эта история с периодическими похищениями.
«Боже! – подумал Робин, и его сердце затрепетало от страшной догадки. – Они твердо уверены в моем королевском происхождении? Может быть, они думают, что я не настоящий наследный принц?»
Ну конечно, как это сразу не пришло ему в голову! Случилось что-то, заставившее Антонию усомниться в подлинности ребенка, которого она столько лет воспитывала как своего сына.
«Она думает, что произошла подмена, – решил мальчик, – и я просто двойник, узурпатор, поставленный большевиками! Так и есть! Она уверена, что меня подменили за то время, пока я находился у этих людей по фамилии Пакхей, в доме, обнесенном железной проволокой. Поэтому она больше и не хочет меня видеть».
Вот и объяснение всему. Враги короны вполне могли организовать заговор, чтобы место королевского отпрыска занял похожий на него мальчишка, точная его копия, воспитанник шпионской школы для детей. Ведь должны же существовать такие школы!
«Глупец! – взывал к нему голос разума. – Тебе было два года, когда ты появился во дворце. Думаешь, из младенца можно сделать шпиона?»
Нет, не то. Его рассуждения не выдерживали никакой критики. Здесь замешано что-то другое…
«А если это проверка? – спросил себя Робин. – Испытание, из которого я должен выйти возмужавшим и закаленным? Они хотят убедиться, что я достоин королевской короны».
