Я пошел быстрее, выдрался из елового колка, прошел осиновым подлеском и наконец внизу, в небольшом распадке, окруженном со всех сторон густым лесом, увидел костер. Возле него, подперев рукой голову, лежал человек, смотрел в огонь и негромко пел.
Спускаясь вниз, я споткнулся, громко затрещал валежником, человек у костра замолчал, живо повернулся, вскочил и стал вглядываться в мою сторону, загораживаясь ладонью от костра.
— Кто тут? — вполголоса испуганно спросил он.
— Охотник, — ответил я, подходя к костру. — Не бойтесь…
— А я и не боюсь. — Он сделал равнодушное лицо. — Мне что! Охотник так охотник…
Человек, на чью песню я так спешил, оказался кривоногим парнем лет шестнадцати. Он был некрасив, с худой кадыкастой шеей и большими оттопыренными ушами. Одет он был в телогрейку, замасленные ватные брюки и кирзовые сапоги. На голове, будто приклеенная, сидела маленькая кепочка с коротким козырьком.
Несколько секунд он пристально разглядывал меня, потом с видимым любопытством спросил:
— За утями идете?
— Да вот хочу на озеро пройти, — сказал я, снимая ружье.
— Это на какое же?
Я объяснил.
— Ну, тут близко!. — успокоил он меня и, повернув голову к реке, прислушался.
— Это не вы сейчас кричали? — спросил он немного погодя.
— Нет… А что?
— Не знаю, кричал кто-то… Крикнет, помолчит, опять крикнет… Я хотел было идти, да Лешка забоялся, брат мой…
Он снова замолчал, и я услышал частые легкие шаги. Кто-то бежал от реки сюда, к костру.
— Семен, Семен! — послышался испуганный и восторженный мальчишеский голос. Из темноты на свет костра выскочил мальчик лет восьми в большой, не по росту, телогрейке. Увидев меня, он сразу остановился и, приоткрыв рот, стал переводить взгляд с меня на Семена.
— Ну что? — лениво спросил Семен.
Ой, Семен! Сидит ктой-то! — Мальчик снова посмотрел на меня и перевел дух. — На двух крайних нету, а на средней сидит! Я рукой взялся, а там — ходит!
— Врешь!
— Большая рыбина ходит! — И он сделал рукой волнообразное движение, показывая, как «ходит».
Семен вскочил, подтянул штаны и, пробормотав: «Я сейчас», пропал в темноте. Мальчик некоторое время, не моргая, смотрел на меня, потом, не отводя от меня взгляда, ступил назад раз, ступил другой, повернулся и тоже бросился в темноту — только ноги затопотали.
Скоро я услышал странную возню, приглушенные голоса, плеск воды; затем все стихло, раздались шаги, и ребята вернулись к костру. Семен нес на вытянутой руке небольшую стерлядку. Стерлядка слабо шевелила хвостом.
Запихнув рыбу в полотняную сумку, Семен сел возле меня и, улыбнувшись, сказал:
— Вот так и ловим. Три штуки уже поймали.
— Одну я вытащил, — прошептал мальчик и, потупившись, стал теребить пуговицу на телогрейке.
— Н-но? — веско произнес Семен и зловеще замолчал.
Мальчик засопел и еще больше смутился.
— Брат мой, — отрекомендовал мне его Семен. — Лешка. Вы не глядите, что он тихий, — притворяется…
Леша пробубнил себе что-то под нос.
— Что? — Семен широко открыл глаза — Что ты сказал?
— Ничего… — испугался Леша.
— Смотри у меня! — Семен исподлобья глянул на меня, и вдруг мгновенная озорная улыбка осветила его лицо, блеснули глаза, сверкнули зубы, даже уши сдвинулись. Леша тоже фыркнул, но тотчас спохватился и еще ниже опустил голову. Семен полез в карман, немного помедлил, вытащил наконец измятую пачку папирос, закурил и предложил мне. Я отказался.
— Не курите, значит? — сожалеюще сказал Семен и покосился на Лешу. Потом облокотился, сладко зевнул, поежился и замер, мечтательно глядя в огонь. Лицо его затуманилось и приняло то теплое, неопределенное и поэтическое выражение, какое бывает у людей, думающих о чем-то неясном, но очень хорошем. Костер потухал, угли, остывая, подергивались красноватым пеплом; кругом стояла глухая ночная тишина, только наверху, где-то в кустах, позванивая боталом, бродила лошадь.
Леша внезапно поднял голову и прислушался.
— Идет ктой-то, — боязливо выговорил он и пересел ближе к Семену.
— Ерунда! — сказал Семен и покосился на мое ружье.
Несколько секунд прошли в безмолвии, затем явственно послышался хруст валежника. Семен загадочно посмотрел на меня и напряженно усмехнулся.
