— Нет, Света, я никогда ничего не путаю. У меня потом еще долго нос болел.
— Да не ломала я тебе нос. Посмотри лучше. Видишь, это была не я.
— Ты. Теперь лежи молча, пусть тебе будет плохо.
— Да пошла ты, дура!
«Так! Хреновые дела, — мысли Алекс начали судорожно работать, — несколько часов в таком положении я не выдержу — коньки отброшу. Надо предпринимать какие-то меры».
Ей хотелось пить, курить, сходить в туалет, да что там говорить, хотя бы просто подышать.
— Медсестра! — немного громче крикнула она, — медсестра, подойдите, пожалуйста! Я очень прошу, подойдите ко мне! Мне очень плохо, медсестра!
— Замолчи, сучка, стерва, гадина, — тут же раздался голос еще одной привязанной к кровати пленницы, — Я тебя ненавижу, я всех ненавижу. Сволочи, гады, уроды! Что б вы все сдохли!
— А-а-а-а-а, у-у-у-у, — затянула свой жуткий вой другая «орушка».
— Смело мы в бой пойдем за власть советов, и, как один, умрем в борьбе за это… — раздалось пение в углу.
— Да-а-а, — Алекс пожалела о том, что подняла шум, но мочевой пузырь лопался от скопившейся там жидкости, руки и ноги опухли, горло нестерпимо болело.
— Отвяжите, отвяжите, отвяжите, — в общем хоре ее голос был почти не слышен, но Алекс все еще надеялась на проявление какой-то человечности со стороны, — пожалуйста, отвяжите…
Как она пережила эту страшную ночь, Алекс сама не знала. К утру, она все-таки незаметно для себя «отрубилась», а, может, просто потеряла сознание. Ее разум был затуманен от лекарств и пережитых мучений. Проснулась она в огромной луже собственной мочи, руки и ноги уже не чувствовались, но отвязывать ее почему-то не спешили, несмотря на то, что другие пленницы давно получили долгожданную свободу и теперь радостно шмыгали по коридору туда-сюда. Шею, кроме веревки, еще что-то больно сдавливало и от этого «чего-то» исходило непонятное, но очень приятное тепло. Краем глаза Алекс неожиданно увидела, что на нее надета какая-то странная цепочка с кулоном в форме небольшой черной стрелочки.
«Откуда этот Гаврила на моей шее? — мысли путались, — кто это сделал? Зачем?»
Впрочем, это было неважно. Главное, что она проснулась, жива и невредима. А цепочка была красивой, насколько она смогла ее разглядеть в создавшемся положении. Почти черного цвета, из непонятного металла, но очень аккуратной, тонкой работы. Хотелось пощупать вещицу и рассмотреть поближе, но, увы, в данный момент это было невозможно…
… -А кушать сегодня будем?
— Кормить нас будут?
— А что сегодня на завтрак? Кашка?
— Дайте покушать.
Казалось, в десятом отделении собрался в этот момент весь мировой изголодавшийся люд. Словно здесь кормили раз в полгода и по очереди: сначала одного, через шесть месяцев другого, еще через шесть — третьего… и так же всех остальных.
— Ну, что? — заглянула к Алекс уже новая медсестра, видимо, пока она была «в отключке», медработницы сменились, — образумилась, красавица? Говорят, ты буянила ночью, все отделение перебудила, так что будешь теперь привязанная весь день лежать.
— В сортир-то хоть можно сходить?
— Нет, ходи под себя, — заржала медсестра.
— А шею можно отвязать? Я скоро задохнусь, — она, впрочем, тут же пожалела о сказанном, потому что медработники в психушке так же, как и больные, не гнушались снять с больного какую-нибудь драгоценность или вещь, а ей почему-то было жаль расставаться с невесть откуда взявшимся подарком. Тем более что от медальона постоянно исходило тепло, которое грело не только ее шею, а и пробиралось, казалось, к самому сердцу.
— Нельзя. А вдруг ты зубами себе руки и ноги отвяжешь. Покормят тебя в постели. Так что лежи и не вякай.
— Не хочу я есть, — с отвращением отвернулась от нее Алекс, — оставьте меня в покое.
— Ну, как знаешь.
— Можно, я ее порцию возьму? — тут же подскочила к медсестре какая-то толстушка.
Весь день прошел для Алекс как какой-то кошмар. У нее невыносимо болело все тело, несколько раз она мочилась под себя, и теперь задыхалась не только от удушья, но и от страшной вони собственных испражнений. А тут еще больные женщины то и дело подходили к ней, дергали за халат, смеялись. Несколько раз она уходила в забытье. В один такой момент вдруг очнулась от чьих-то ласковых прикосновений. Сначала Алекс подумала, что с нее на этот раз снимают медальон, однако кто-то боязливо, но настойчиво просто развязывал ей веревку на шее.
