На перекрестках столетий - страница 61

Спустившись к реке умыться, Саша ахнул: второго ушкуя не было..

— Вова! Женя! — с криком бросился он обратно в лагерь. — Ушкуй пропал!

Все выскочили из палаток, спросонья протирая глаза. Первым пришел в себя Громов.

— Сережа! Заводи мотор! — быстро скомандовал он. — Мы его догоним.

Через несколько минут ушкуй на полном ходу устремился вниз по течению. Беглеца заметили еще издали. К счастью, носовой конец с сорванным во время грозы колышком зацепился за торчащую из воды корягу. Ушкуй взяли на буксир и доставили в лагерь.

У Могилева Днепр капризно меняет направление своего русла, образуя гигантскую петлю вокруг раскинувшегося на высоком прибрежном склоне городского парка.

Пройдя под мостом, путешественники миновали старенькую пристань, у которой покачивались несколько катеров и облезлая, ржавая баржа. С борта ее скучающий матрос в надвинутой на глаза кепке ловил рыбу.

На этот раз, вытащив ушкуи на берег, ребята надежно привязали их к деревьям.

Могилев — город древний, но, когда он возник, никто точно не знает. Существует предание, что на месте этом некогда шумел дремучий бор. И жил в нем человек по прозвищу Могучий Машеко. Он был силен как лев. И вот полюбил Машеко красавицу деву, и та ответила ему взаимностью. Счастливый ходил Машеко. Но затем избранница его сбежала к богачу. И тогда убил Машеко изменницу и себя самого. Схоронили его в том лесу, где он жил, и назвали это место Могилою Льва. Отсюда якобы и произошло название города на торговом пути «из варяг в греки» — Могилев.

А приключилась эта история в 1267 году.

Есть, однако, и другая легенда, связывающая возникновение Могилева с князем Львом Даниловичем Могием, который построил здесь, высоко над Днепром, свой замок. Рядом с ним стали селиться крестьяне и ремесленники. Пошли по Днепру купеческие караваны «из варяг в греки», под крутым берегом начали останавливаться ладьи. Возник торг. И постепенно превратилось поселение в город. А поблизости вырос большой курганный могильник.

Не раз захватывали Могилев то литовцы, то поляки, лишь к началу XVIII века он был окончательно присоединен к России, сделавшись крупным экономическим и культурным центром.

В годы Великой Отечественной войны фашисты разрушили город до основания. Но прошли десятилетия, и Могилев перешагнул свои довоенные границы.

Пригород Могилева, Буиничи, встретил путешественников сплошной пеленой дождя.

— В такую погоду рыба хорошо клюет, — попытался утешить до нитки вымокших спутников Женя. Но его никто не поддержал.

— Обошлись бы и без клева, — бросил Сережа.

Девочки, у которых зуб за зуб не попадал, согласно кивнули и укоризненно посмотрели на Журкина.

Это письмо одного из членов экспедиции было отправлено домой на сороковой день пути.

«Не знаю даже, как описать вам, дорогие, все то, что пришлось пережить нам на Днепре между Могилевом и Киевом. Если вы подумаете, что была сильная буря или вдруг развалились наши ушкуи и мы тонули, то вы ошибетесь. Ничего подобного с нами, слава богу, не произошло. Ничего такого, что принято называть катастрофой. И тем не менее нам здорово досталось…

Вообразите унылое, серое небо, из которого непрестанно сыплется, временами то ослабевая, то, напротив, усиливаясь, мелкая водяная крупа. Все мы насквозь мокрые. Вода кругом, от нее нет спасения. Она, сколько ее ни вычерпывай, собирается на дне ушкуев, проникает в тщательно зашнурованные и обернутые еще сверху брезентом рюкзаки с продуктами и походным снаряжением, нашими вещами. Разумеется, не спасает от воды и натянутый посреди палубы тент, хоть женщины по очереди и прячутся под ним… Только теперь понимаешь, что значит пускаться в плавание без надежной крыши над головой. Плащи хоть выжимай, в кедах хлюпает… Неприятное ощущение. А продукты! Особенно хлеб. Он совсем размяк, превратился в полужидкую кашу. И самое главное — обсушиться негде. На берегу не успеваешь сделать несколько шагов, как мокрая трава и кусты обдают тебя холодным душем… И добро бы, это продолжалось день-два, а то ведь льет почти целую неделю!