В редакции их приняли очень радушно и даже угостили фирменным новгородским сбитнем с калачами. Главный редактор газеты Владимир Никитич Попов, собрав в своем кабинете сотрудников, попросил студентов сделать краткое сообщение о предпринятом ими походе.
— Обязательно порекомендуем нашим местным туристам-краеведам взять с вас пример, — сказал главный редактор после Володиного выступления.
Каждому члену экспедиции подарили памятные значки «Новгородской правды» и набор открыток с видами города.
— Для лагеря уже выбрали место? — спросил, прощаясь с ними, Владимир Никитич.
— Нет еще. А что вы можете посоветовать?
— Пожалуй, лучше всего на Перунье. Обедать сможете приезжать в город. Это совсем рядом. Утречком подошлю к вам кого-нибудь из корреспондентов…
До Перуньи действительно добрались быстро и разбили палатки под ветвистыми соснами, рядом с бывшей линией окопов. Они были еще отчетливо видны, хоть и заросли сплошь травой и одуванчиками.
Нина Николаевна подготовила небольшой доклад о прошлом Перуньи, и, отужинав, все примостились у костра, готовые слушать.
— В языческие времена, когда дремучие леса окружали первые славянские поселения на Волхове и вокруг Ильменя, — начала рассказ Нина Николаевна, — в глухом лесу, на одном приозерном холме, на котором мы находимся, возникло святилище Перуна — грозного божества, внушавшего людям священный трепет. В центре расчищенной от деревьев площадки стоял огромный, грубо вырубленный из ствола старого дуба истукан. Наши далекие предки верили, что каждую весну он посылает на землю дождь, повелевает громом и молниями. Перуну поклонялись, ему приносили жертвы.
— И куда же потом делся деревянный Перун? — спросила Маша.
— Его повалили и сбросили в Волхов после введения христианства, а на том же месте построили церковь, — сказала Нина Николаевна.
Белая ночь уже полностью вступила в свои права. Из леса наползал сырой туман, и отрывисто ухал филин.
— А к нам никто ночью не подберется? — испуганно прошептала Алла.
— Ну что ты, трусиха, — успокоила ее Маша, — ведь нас сторожит Дружок.
— Да-а, он все к Тане в палатку норовит забраться.
— Все равно он учует любого постороннего.
— Тут вроде плавни за островами. Наверно, клюет хорошо, — включился в разговор Женя.
— Вот завтра и проверим, — спокойно ответил ему Саша.
— А что мы завтра будем делать в городе? — спросила Маша.
— Во-первых, надо сходить в исторический музей, — сказал Володя Громов, — во-вторых…
— Телеграмму Георгию Алексеевичу послать, что мы уже в Новгороде, — перебила его Нина Николаевна. — Забыли?
— Верно, — спохватился Володя.
— И Вадиму Евгеньевичу, как обещали, — напомнила оправившаяся от ночных страхов Алла.
— Ну вот, — подытожила Нина Николаевна. — А теперь спать.
* * *
Следующие два дня пролетели незаметно. Впечатлений было хоть отбавляй. Утром в лагерь приехал корреспондент газеты и повез всех осматривать город. В тот день наметили возложить цветы на братскую могилу защитников Новгорода у кремлевской стены, побывать в грановитой палате кремля и в помещающемся там же историческом музее, а после обеда посетить Земляной вал — некогда мощное наружное укрепление древнего Новгорода.
В котловане на Суворовской улице им показали найденные на глубине шести с лишним метров остатки ювелирной мастерской. Из нее извлекли некоторые инструменты, женские украшения. Нашли и новые берестяные грамоты. «Будь субботу к реже или весть вдай», — с трудом можно было разобрать на одной из них. Речь в ней, видимо, шла о назначенной встрече у «режи» — сруба крепостной стены или башни.
На Ярославовом дворище и бывшей вечевой площади повстречали шумную группу москвичей, вместе с которыми спустились к каменным аркадам старинного новгородского гостиного двора на берегу Волхова. Здесь некогда кипел знаменитый новгородский торг, здесь жестоко расправлялись с горожанами опричники Ивана Грозного, отсюда советские воины погнали вспять гитлеровские полчища.
На обратном пути в лагерь осмотрели Юрьев монастырь и его Георгиевский собор с фресками XII века. Таня и Сережа так увлеклись фотографированием, что остались в соборе до самого вечера.
