— Да, этот план у вас, Тихон Антонович, действительно сезонный. Привыкли работать от сезона до сезона, — говорил Прокопьев. — Когда же начнём, наконец, в будущее заглядывать. Когда?.. План, конечно, с каждым годом будет всё больше и больше, и это понятно: растёт спрос населения на меховые изделия. А что руководство промхоза делает, чтобы увеличить запасы ондатры? Ничего. А её всё меньше и меньше стаёт. На охотников всё сваливаем: работают плохо. А я вам скажу: неплохо работают. Мы им мало помогаем. Да-да, Тихон Антонович, не обижайтесь. Сил у них много, желание работать по настоящему есть. Только вот руководство на одну ногу хромает. А сделать можно многое. Вот хотя бы заняться организацией звероферм в колхозах, или…
Кубриков не дал договорить заведующему участком. Слова Прокопьева ударили по самому больному месту директора: по самолюбию, и он зло бросил:
— Вам, товарищ Прокопьев, мою работу не учитывать. Областное управление знает, чем я занимаюсь. А вы вместо того, чтобы словами разбрасываться, больше бы за промыслом следили. И насчёт колхозных звероферм мы уже думали. Не идут на это председатели колхозов. Не идут!..
«Руководство на одну ногу хромает. Тоже мне критик!» — думал Кубриков, уединившись в кабинете.
Вот уже неделя прошла после этого злополучного совещания, а слова Прокопьева не дают Тихону Антоновичу покоя. Раньше всё было как-то по-другому. Всё давалось легко и просто. Кубриков успешно закончил зооветеринарный институт и его направили на работу в Осинниковский совхоз Вагинского района. Энергичный и горячий, он целыми днями находился на ферме, вмешиваясь во все дела животноводов; в клубе выступал с лекциями, на собраниях вносил дельные предложения и добивался претворения их в жизнь; не боялся вступать в спор с директором совхоза, с районными работниками, если видел неполадки. И вскоре работники животноводства района стали уважать Кубрикова, с его мнением считаться. Райком партии заметил организаторские способности молодого зоотехника, выдвинул Тихона Антоновича на должность управляющего районной конторой «Заготживсырьё». И здесь Кубриков горячо принялся за дело. Но на новом месте работа ему показалась проще. В каждом селе у него были агенты, колхозы имели государственный план сдачи продукции и старались побыстрее его выполнить. Трудностей было мало, коллектив успешно справлялся со своими обязанностями. Это постепенно привело Кубрикова к тихой, спокойной жизни. Так всё и шло… Затем директор ондатрового промхоза Светляков уехал на учёбу, а Тихона Антоновича назначили на его место. Верно, здесь народ беспокойный, надо бы и самому измениться, да как?.. Привычки так просто за окно не выбросишь, в архив за ненадобностью не сдашь.
— Критики! Привыкли языки чесать, — вслух проговорил Кубриков, поднимаясь из-за стола. Его охватила злость, был бы здесь Прокопьев, всё бы ему высказал, пусть знает!
«Ветер в степи поднялся, — подумал Тихон Антонович, расхаживая по кабинету. — Бездельничают, наверное, сейчас на Быстринском участке. И Прокопьев доволен, уж обязательно так. Можно теперь посидеть сложа руки. Буря!.. Непогода!.. Чем бы руководство промхоза в бездеятельности обвинять, больше бы на план нажимал. Деятель!..».
Поднял телефонную трубку и вызвал Быстринский участок. До слуха едва слышно донёсся хриплый старческий голос:
— Это я у трубки. Дед Нестер.
— Что, опять не промышляете? Рады, небось, погода разгулялась. Где Прокопьев? Что, что? Благинин утонул?.. Да что же вы смотрите? Это только может быть у Прокопьева. Где, я спрашиваю, у него забота об охотниках, почему пустил в такую бурю Благинина на озеро? Эх!.. — Кубриков выругался, бросил трубку на рычаг и задумался, подбирая всякие злые слова, которые он при случае выскажет заведующему Быстринским участком.
Прошло с полчаса. Вошёл бухгалтер, принёс недельную сводку добычи пушнины. Кубриков быстро её просмотрел. Ага, ничего! Дело пошло, сразу и перевыполнение. Это немного успокоило его и он начал размышлять более уравновешенно:
«Да, руководить трудно. Новый объект работы, а знаний мало. Учиться бы надо. Да где там? Всё некогда…».
