— Да, да, — кивала, соглашаясь, Лидочка.
Она опять вспомнила своего мужа, который утверждал, что человек должен заниматься конкретной, практической деятельностью, производить материальные ценности, а не заниматься самокопанием. Даже ей, своей жене, он не раз советовал бросить библиотеку и перейти к нему на завод, хотя бы в отдел технической информации, если уж она так любит бумажную работу. Нет, они совершенно разные люди…
— Тем не менее посидеть вот так в кафе приятно, а?
— Приятно, — улыбнувшись, согласилась Лидочка.
Они пробыли в кафе до закрытия, отдохнули и наговорились. Потом шли по какому-то бульвару среди покрытых снегом деревьев и очутились на улице Горького недалеко от гостиницы «Центральная». Лидочка прочла табличку на углу: «Страстной бульвар». «Какое чудесное название!» — подумала она. В Григорьевске почти и не осталось улиц со старыми названиями. Все попереименовали.
Тихо падали редкие снежинки, переливаясь в свете уличных фонарей. Далеко впереди над Красной площадью горело желтое зарево. Они обогнули заваленный снегом памятник Юрию Долгорукому и остановились в черной тени у скверика.
— Спасибо, дальше я сама дойду, — сказала Лидочка, протягивая Володе руку. — А то вам еще добираться.
Володя взял ее руку в перчатке и прижал к губам. Они смотрели друг другу в глаза, молчали и улыбались. И промелькнула у обоих одна и та же искусительная мысль, и почувствовала Лидочка короткое движение с его стороны и инстинктивно отстранилась.
Володя все еще держал ее руку, и тогда она, улыбнувшись, нажала ему пальцем на нос и высвободила руку.
— До завтра, — сказала она, сделав два раза ладошкой.
— До завтра.
Он сунул руки в карманы и, повернувшись, пошел широким мужским шагом, чуть заметно прихрамывая.
«Почему они оба хромают?» — думала Лидочка, глядя ему вслед. Смутное, дурное подозрение зародилось в ее душе, вызвав вспышку неосознанного, почти мистического страха, но тут же исчезло, не оформившись в конкретную мысль.
Придя в номер, Лидочка переоделась в халат и со вздохом села за телефон. Нужно было звонить мужу, а звонить ужасно не хотелось. Наконец Лидочка набралась смелости и сняла трубку.
Знакомый ровный голос в трубке сказал:
— Главный инженер Колесников слушает.
Вот он, весь тут! Даже дома он «главный».
— Здравствуй, Владимир, это я, — стараясь оставаться спокойной, заговорила Лидочка.
— Наконец-то. Спасибо, что вспомнила.
— Понимаешь, первый день, столько впечатлений, — начала привычно оправдываться Лидочка.
— Понимаю. Пробегала по магазинам и забыла о договоренности. А может быть, это КТО-ТО помог тебе забыть?
Последнюю фразу Владимир Сергеевич произнес достаточно многозначительным тоном для того, чтобы у Лидочки сразу запылали щеки. Она запнулась, боясь, что если опять начнет оправдываться, то муж все поймет. Сколько раз за последнее время он пытал ее подобными вопросами! И каждый раз она приходила в полную растерянность, испытывая чувство стыда и унижения.
— Что же ты молчишь? Или я угадал?
Лидочка вдруг рассердилась на себя. Ну что она так перед ним трясется? В конце концов, она была не с кем-нибудь, а с его двойником, только человеком в тысячу раз лучшим, чем он.
— Да, угадал, — сказала она решительно.
— Ты это серьезно? — с ноткой удивления, однако без малейшей растерянности спросил Владимир Сергеевич.
— Серьезно.
— Интересно бы в таком случае узнать, кто он.
Лидочка молчала, не зная, что отвечать.
— Я жду ответа, Лидия.
Лидочка опять ничего не сказала.
— Ты, вероятно, пошутила, Лидия, — сделал уступку Владимир Сергеевич.
Лидочка медленно опустила руку с трубкой… Вот и все. Пусть думает, что хочет, а изворачиваться и врать она не намерена. Все равно эта история так просто не кончится, и выяснения отношений не избежать. И даже если с московским Колесниковым ничего не получится, она все равно уйдет от мужа, потому что с таким человеком она сама скоро превратится в говорящую куклу.
Лидочка долго смотрела в окно на заснеженные крыши Петровки… Владимир Сергеевич, его московский двойник, покойный брат-алкоголик, хромота обоих, которой не было у брата, сибирский институт, где работали двойники, — нет, связать все эти факты воедино Лидочка при ее вовсе не блестящих логических способностях никак не могла, да теперь и не хотела уже. Нет ничего тайного, что не стало бы явным, так зачем же торопить события?
