На этом Митька счел свою миссию оконченной, причем удачно оконченной! И решил хорошенько отдохнуть перед дорогой, благо «вина» сэкономил достаточно.
Никто, конечно, не делил с русским гостем вечернюю трапезу – его просто кормили, потчевали. Митька наливал водку в деревянную чашку, выпивал, закусывал и прикидывал, которая из местных женщин будет ублажать его ночью. Или, может быть, позвать сразу двоих?
Ему бы остановиться, но баклажка не была прозрачной – сколько выпил, не видно…
* * *
Митька открыл глаза и ничего не понял: кругом была белесая, подсвеченная красным муть.
Мучительно захотелось вдохнуть, но воздух – или что это?! – не лез в легкие. Митька скрючился, прижал ноги к животу, но тут же забился в судорожном кашле и свалился с лежанки. Он упал лицом вниз в канавку, вытоптанную у основания земляного «топчана».
Как ни странно, но у самой земли воздух оказался чище, им можно было хоть как-то дышать. Судороги отступили, в голове слегка прояснилось, и Митька понял, что это не сон. Он находится в земляной юрте – большой прямоугольной полуземлянке, в которой зимует многочисленное семейство его «лучшего друга», камчадала по имени Галгал.
Судя по всему, в этом жилье приключился пожар – в центре горит большая куча хвороста, все пространство заполнено ядовитым дымом. «Что ж они молчат-то? Почему не переполошились?! – недоумевал Митька. – Тут же полно народу: и старики, и девки, и дети малые. Где все?! Тихо… Только огонь трещит… Еще бы ему не трещать – они ж вчера целый ворох сушняку натаскали! Чтоб, значит, еду мне варить и меня, дорогого гостя, потчевать… Гостя потчевать… Бля!!!»
Вместе с очередным приступом кашля пришло понимание: и почему дым, и почему тихо.
Наученные горьким опытом прежних лет, камчадалы почти никогда не нападали на русских в открытую. Если им становилось совсем уж невтерпеж от их произвола, они резали служилых спящими или пытались сжечь их в земляной юрте.
Эти юрты представляли собой, по сути, прямоугольные ямы, перекрытые крышей, которую засыпали землей. Выходов из такой землянки всего два. Один – основной – в центре крыши. Через него уходит дым очага, через него же по лестнице входит и выходит население. Другой выход сбоку – вроде большой норы на уровне пола. По нему тянет воздух к огню, иногда им пользуются женщины, а мужчине пробираться через этот «жупан» крайне неприлично.
В земляной юрте, где проснулся Митька, население отсутствовало, оба выхода были плотно закрыты, а ведущая наверх лестница исчезла. Служилый лежал на земляном полу, с трудом дышал и отчаянно не хотел умирать. Однако было совершенно ясно, что спасения нет. Он, конечно, не сгорит заживо – без «тяги» огонь скоро потухнет и в юрте останутся только дым и угар. Можно было попытаться пробиться через «жупан», но на выходе его, конечно, ждали – с копьями или дубинами. Не для того ительмены поджигали юрту, чтобы выпустить гостя живым!
Злобы на своих губителей Митька почти не испытывал. По здешним представлениям, они были как бы в своем праве – воспользовались удобным случаем, а он – дурак! – им его предоставил.
Задыхаясь, Митька попробовал молиться. Бывалые казаки рассказывали, что в безвыходной ситуации Господь иногда помогает. Ему-то он обязательно должен помочь, ведь серьезных грехов за собой Митька не числил. Во всяком случае, он знал множество людей, куда более достойных Божьей кары, – тот же Федька, к примеру…
Бог странно отреагировал на его короткую, истовую до бессвязности мольбу. В Митькиной голове возник огромный раскаленный шар. Он тут же взорвался, ударив по глазам ослепительной вспышкой. Когда она погасла, Митька понял, что находится в каком-то другом месте, где решительно ничего нет, но присутствует некто, вроде бы знакомый.
– Ты кто? – спросил Митька, сам не зная, на каком языке.
– Кто?! – злобно переспросил незнакомец по-русски. – Конь в пальто!
– Отродясь коней не видел! – признался Митька.
– Знаю, – процедил незнакомец. – Набил бы я тебе морду, если б… Эх!
– По что же? – заинтересовался служилый.
– Не «по что», а за что! – грубо ответил собеседник. – За то, что ты – сволочь последняя! Да таких, как ты…
