В связи с нежданной добычей в ительменском острожке, конечно, был праздник. В ходе этого мероприятия оленя съели всего, включая голову и костный мозг. Съели, по сути дела, в один присест, а уже на другой день жители опять принялись за ивовую кору и юколу.
Кое-какой прок от охоты все-таки был – людям понравилось веселиться и есть мясо вместо надоевшей юколы, сушеной икры и коры. Теперь ительмены сами вспомнили про медвежью берлогу и выразили желание организовать охоту. Митьке пришлось согласиться, хотя это его уже не радовало. А как только он согласился и начал собираться, так команда энтузиастов стала уменьшаться: в последний момент у кого-то оказалась сломанной нарта, кто-то приболел, а кому-то просто расхотелось. В общем, вместо десятка лучников компанию Митьке составили только Галгал, его сын и тесть, вооруженные копьями.
Берлога оказалась на месте, и медведь, похоже, никуда не делся. Охотники утоптали вокруг снег, чтоб удобнее было разбегаться. Митька оборудовал себе стрелковую позицию рядом с деревом, на которое рассчитывал быстро залезть в случае неудачи. Вообще-то он не мог припомнить рассказов, чтобы медведь убил человека насмерть, но хозяин леса пользовался уважением и среди русских, и среди ительменов.
Процесс охоты заключался в следующем: Митька стоял метрах в десяти с фузеей наготове, а его соучастники тыкали длинными палками в дыхательное отверстие берлоги и бросались наутек при малейшем признаке какого-то шевеления. Продолжалось это довольно долго, и главный охотник успел изрядно замерзнуть. Наконец под снегом что-то зашевелилось. Вылезать медведю, судя по всему, отчаянно не хотелось, но люди были настойчивы. В конце концов он выбрался наружу и оказался в общем-то не очень большим и страшным, скорее беспомощным и жалким, толком не проснувшимся после многомесячного сна. Кидаться он ни на кого не собирался, поскольку не мог понять, что вокруг происходит и зачем его беспокоят. Оставаясь в этом недоумении, он и получил тяжелую свинцовую пулю прямо в бок. Зверь не умер на месте, а кинулся бежать, не разбирая дороги, куда-то в сторону. Некоторое время спустя ительмены с копьями наготове отправились по кровавому следу. Контуженый Митька тащился сзади, кряхтел и размышлял о том, стоит ли еще раз заряжать фузею. Решил все-таки не заряжать, поскольку пороху осталось совсем мало.
Медведя нашли часа через два. Он умудрился забраться в совершенно непролазные кусты. Неизвестно, успел ли зверь умереть до прихода людей или нет, но Галгал, как самый старый и опытный, сумел к нему подобраться и добить копьем. Таким образом глава семьи сделался и главным добытчиком. Митька, конечно, слегка обиделся, но спорить не стал.
Потом начались сплошные мучения. Медведя надо было из кустов вытащить, доволочь до нарты и перевезти в острожек. Митькино предложение разделать тушу и транспортировать по частям было отвергнуто как совершенно непристойное. Хорошо, что зверь не был крупным и на санки поместился. Правда, каюру пришлось идти пешком и при этом непрерывно воевать с собаками – такой груз им совершенно не нравился. Самого молодого участника охоты отправили налегке вперед – оповестить сородичей и созвать гостей.
Этих гостей собралось немало – приехали все друзья, вся ближняя и дальняя родня из соседних селений вместе с детьми и женщинами. Митька от души порадовался, что не стал главным героем праздника – лишняя слава и известность ему были совершенно ни к чему. Гости набились в юрту, туда же затащили несчастного медведя. Хозяин кое-как распределил гостей вдоль стен, после чего облачился (точнее, разоблачился) в мужской ительменский наряд, предназначенный для торжественных приемов. Наряд представлял собой чехольчик, надетый на пенис, и полное отсутствие всего остального.
После этого Галгал повелел помощникам развести огонь в очаге и повесить на него два медных котла с водой. Котлы в его хозяйстве раньше не использовались – то ли их берегли для торжественного случая, то ли их привез кто-то из гостей. Пока мужчины возились с костром и набивали котлы снегом, хозяин обратился к наиболее солидным из приехавших с просьбой помочь ему снять с медведя шкуру. Эта торжественная операция была проделана здесь же, на небольшом свободном пространстве внутри юрты. Потом опять-таки гости стали срезать с туши сало, стараясь, чтобы получились полосы подлиннее. Эти «ремни» загружали в котлы. Затем очередь дошла и до мяса. В конце процедуры с груды внутренностей, вываленных на изнанку шкуры, собрали нутряной жир.
