В камчадальском острожке никто не был рад его возвращению, но и прогонять не стали. Митька отыскал Галгал а и вежливо поздоровался.
– Зачем пришел? – спросил тойон.
– Хочу хватать твою дочь, – ответил служилый.
– Хватай, если сможешь, – пожал плечами отец.
Пожилой камчадал даже не спросил, которой из трех дочерей заинтересовался пришелец. Для Митьки ж это было разрешением остаться в их семье надолго.
Митька оглядел как бы новым взглядом земляную юрту тойона, в которой предполагал провести какое-то время. Основой конструкции была земляная яма примерно десять на шесть метров и глубиной метра полтора. По всему периметру в дно было забито множество кривоватых кольев – стволов ольхи и ивы, так чтобы они были как можно плотнее друг к другу и не возвышались над краем ямы. С внешней стороны этот забор проложили сухой травой и присыпали землей. Внутри он образовывал стены жилища. По верху ямы, повторяя прямоугольник, были уложены и закреплены толстые бревна. Внутри стояли четыре столба метра по три высотой. Сверху на них уложены бревна-поперечины, образующие малый прямоугольник. На него уложены стропила – палки разной толщины. На верхнем конце они привязаны к бревнам ремнями, а нижние концы упираются в бревна по верхнему периметру. Поперек стропил уложена всякая древесная мелочь – палки, прутья, куски коры. Все это накрыто слоем сухой травы и засыпано землей, которая хорошо утрамбована. В сторону реки прокопан выход для притока воздуха, а примерно в центре крыши дыра, которая является дымоходом и входом-выходом для людей. К ней ведет лестница – довольно толстое тополевое бревно с глубокими зарубками. Правда, «ступеньки» уже изрядно стесались от частого употребления. Внизу вдоль стен идет земляной уступ или полка, высотой примерно по колено. Он застлан травяными циновками и шкурами. На нем сидят, спят, занимаются рукоделием. На него же свалено всяческое барахло, по нему ползают дети…
Брачные обряды камчадалов были Митьке известны. Раз его здесь принимают за своего, то можно вообще ни у кого ничего не спрашивать. Достаточно прийти в острожек и начать трудиться, делая любую работу и демонстрируя свою ловкость избраннице и ее родителям. Этим можно заниматься год, и два, и три, а потом уйти ни с чем. Если же избранница выказывает признаки благоволения, можно спросить у родителей разрешения на «хватание», а можно и не спрашивать, поскольку хорошим работникам родители не отказывают, а решение в любом случае остается за невестой. Если жених не нравится, она может потребовать его удаления из острога, и требование будет исполнено. Само «хватание» – это игра, в которой ведет девушка, а проявлять активность должен жених. Цель данного мероприятия – улучить удобный момент, чтобы избранницу схватить, добраться до тела ниже пояса и засунуть палец во влагалище. Если получится – брак заключен, женщина становится законной женой. В этой игре невеста может развлекаться как угодно: напяливать на себя несколько штанов, обматываться ремнями и обрывками сетей, чтобы затруднить доступ, она может визжать и отбиваться при нападении. В последнем случае все члены семьи бросают свои дела и начинают жениха оттаскивать, колотя его чем попало. Невеста может, конечно, и не визжать или визжать не сильно, может даже помочь справиться с завязками на своих штанах…
В случае успешного «хватания» брак считается заключенным, никаких торжеств или праздников по этому поводу не устраивается. Жена исполнять «супружеские обязанности» вовсе не обязана – это на ее усмотрение. Впрочем, на женское усмотрение у ительменов оставлено очень многое…
Митька, он же Коско, смотрел на копошение людей в полумраке землянки и пытался вспомнить, сколько же у Галгача дочерей, – совершенно точно, что больше двух. Ну, собственно говоря, он не обязан был прямо сейчас сделать выбор. Проблема заключалась в другом. В среде русских служилых и обывателей доминирование мужчин было абсолютным, освященным Церковью и мирскими законами, – никому и в голову не приходило, что может быть иначе. У ительменов никаких законов, конечно, не было, но были вековые традиции, согласно которым в повседневной жизни семьи доминировала женщина. Она распоряжалась имеющимися в наличии ценностями и лакомствами, такими, как табак и… собственные детородные органы. Угрожая отказом в соитии, камчадалки привыкли вить из своих мужей веревки, а найти на них управу было очень трудно. Явившийся на «отработку» жених оказывался как бы в двойном рабстве – у всех сразу и конкретно у своей избранницы. А зимой мужчина, если он не занят на промысле, должен готовить еду для людей и собак, обеспечивать семью топливом, строить нарты и лодки, чинить старые сети и вязать новые. Последнее занятие можно считать не работой, а отдыхом, поскольку физических усилий оно не требует, занимает все свободное время и никогда не может быть кончено – сети из крапивной пряжи быстро рвутся, их не бывает слишком много. Дмитрий Малахов был служилым казаком не первой молодости. За всю свою жизнь он никогда не занимался домашней работой – на это холопы есть!
