Последнее, это не то, что вы, девушки, имеете в виду. Это я отвергаю. Нужно иметь нестандартные знания, не то, что написано во всех книгах, а иметь какой-то свой, собственный подход. Это довольно сложно, к тому же и преподаватели должны быть на высоте. Иначе этот подход превратится в свою противоположность. С этим мне несколько повезло, так как, работая в Институте автоматики, мне приходилось решать какие-то смежные вопросы, пользуясь другими методами и математическим аппаратом…
Наконец вызывают к столу. Катаев листает мои бумаги, время от времени произносит самое существенное:
– Окончил НЭИС в 59-м году… работал в радиотехникуме преподавателем… читал пять предметов (удивлённый взгляд из-под очков)… работал ещё в нескольких местах… последнее место работы – Институт автоматики… имеет статьи и изобретения… кандидатские экзамены сдал… автореферат мне понравился (это уже от себя). Вопросы по анкете будут? Вопросов нет. В таком случае отвечайте по билету.
Как я отвечал и какие были вопросы, наверное, стоит опустить. Но интерес к моей скромной персоне я чувствовал всё время, причём от каждого члена комиссии. Я несколько раз вступал в дискуссию, чтобы доказать, что я всё-таки прав. При этом часто ссылался на самые авторитетные источники – книги сидевших передо мной людей. В конце даже осмелился сказать, что доказательство ваше, Владимир Фёдорович, по вопросу отклонения луча, мне удалось существенно упростить. И показал, как это получается. Закончил словами: наверное, так лучше, ибо экономит время студентам и преподавателю. Последние слова особенно понравились комиссии. Наконец «экзекуция» закончилась. Небольшое совещание. Встаёт Катаев и объявляет:
– Поздравляем, вы заслужили отличную оценку.
Выхожу, весь мокрый, в мелу, но счастливый и встречаю зав. аспирантурой.
– Ну, что, Гуглин, вы звонили профессору Чернобелому?
– Он уезжает в Швейцарию.
– Так позвоните другому. Идёмте, я вам дам пару телефонов в почтовые ящики. Там и защититься легче. И публиковать ничего не надо. Пару отчётов и всё. Вы чего стоите на месте?
– Не хочу я в почтовые ящики. У меня на них аллергия.
– И зря, сюда вас всё равно не примут. Только год потеряете, упрямец.
Хорошая учёба,
Это тяжёлая работа.
Фольклор
Кто придумал этот афоризм, не знаю. Не исключаю, что даже сам. Ведь ещё в школе у меня была такая слабость – приписывать слишком «заумные» фразы разным классикам. И как-то всё сходило.
Учёба в аспирантуре не имеет ничего общего с обучением в институте. Может, и не следовало бы об этом писать, но я на своём опыте убедился, что могли пройти годы, и я бы так и остался в неведении относительно этой стороны жизни. Попробуйте спросить у своих знакомых, многие ли знают, что такое учёба в аспирантуре. Уверен, что не многие. И мне встречались довольно способные к науке люди, которые не знают, с чего начать, не говоря даже о том, куда и как нужно поступать. Знаете, кого я больше всего не люблю? Людей, которые что-то знают, но ни за что не расскажут об этом окружающим. Обычно они оправдываются тем, что затратили много времени на изучение, а ты хочешь получить это без труда. Этот вопрос не такой простой, как кажется. И я думаю описать это более подробно. В дальнейшем.
Извещение о принятии я получил через месяц, тогда, когда его уже и не ждал. Это оказалось приятной неожиданностью, и я к сроку приехал в Москву. Приняли тех, кого не принять было нельзя, двух целевиков и араба из Багдада. Почему из всех оставшихся приняли именно меня, я ещё долго не мог понять. Здесь была какая-то тайна, вникнуть в которую мне ещё предстояло. По прошествии нескольких месяцев учёбы, мне объяснили «химию» этого мероприятия. Оказалось, что после экзаменов заведующий кафедрой, профессор С.И. Катаев сказал примерно следующее:
– Ну, вот и докатились. Нужно принять двух человек, а остальным отказать. Ещё одна такая пиррова победа, и нашу кафедру все будут величать импотентной, так как не кому будет защищать диссертацию.
– Почему двух, ещё один араб. О нём никто ничего не знает, кроме того, что он из Ирака, – добавил другой член комиссии.
