– Ну, что за характер? Заставил ребенка плакать, а потом приласкал…
А тесть на его слова жестко заметил:
– Жизнь, конечно, пестрая штука. Сегодня ты хороший, а завтра плохой. Но если уж обижаешь другого – обижай, доброе дело делаешь – делай. Только вот одного с другим путать не следует… – А про себя подумал: «Тоже мне, сделал доброе дело, оно ему ни копейки не стоило!»
А жена Никанора что думала, то и сказала:
– Тебе еще повезло, дорогой… Должно быть, ты ему в святую минуту попался!
И каждый был по-своему прав, ибо, когда речь шла о том, что Кручану был «груб», или же, что он был «не без сердца», слова эти не означали «грубость» и не означали «сердечность» в обычном их смысле, ведь это каждому из нас случается в жизни бывать и сердитым и добрым, а слово и сердце Кручану ни с чем не сравнишь; сразу же, как, бывало, откроет глаза и скажет «доброе утро» – даже в эти два слова, которые каждый из нас выучился говорить еще до того, как на него впервые надевают рубашку, – эти два слова звучали у живого Кручану, как пара костяшек на игральной доске: и было ему глубоко наплевать, что там выпадет – две шестерки или две единицы, будто его вовсе не интересовала игра…
– Так все же как, был добрым или недобрым Кручану?… – не унимался жених.
А гости пожимали плечами, вздыхали: «Куда ты торопишься, парень?… И что ты знаешь о жизни? Был ты ребенком… и жизнь тебе казалась веселой игрой, а взрослые, когда угощали конфетой или просто гладили по голове, были – все сплошь – добрыми дядями. Вот только теперь жить начинаешь и, охо-хо, сколько всего насмотришься!..» И поднимали стаканы, и чокались, желая молодым здоровья и счастья, полям – урожая, людям – взаимопонимания и мира, сиротам – сердечности. Хорошей погоды и попутного ветра – всем, кто в пути…
И только жена Никанора Бостана ответила на вопрос жениха без всяких уверток:
– Ты у его родичей расспроси, какой он был добрый… Ведь у него, бывало, зимой и снега не выпросишь! Всю свою родню отвадил от дома: «Я, дескать, ни в ком не нуждаюсь, и вам ко мне ходить незачем». Думаешь, зачем это он перебрался на выселки из центра села?!
– А и правда, зачем перебрался? – задал с кривой усмешкой жених наивный вопрос, хотя внутренне весь кипел, его возмущал >чих хитрый обычай не называть вещи своими именами.
И тут теща вмешалась, ее буквально распирало желание самой ответить на вопрос жениха, но, по обыкновению, она сперва указала на мужа:
– Пусть мой вам расскажет!..
Тесть, слушавший уже давно жениха с нескрываемым любопытством, а пожалуй, даже с любовью (как-никак, но с настоящего дня он – отец невесты и тесть – приходился этому взрослому парню чем-то вроде родного отца, как самый старший и близкий мужчина в семье), сделал вид, что понятия не имеет об этой давней истории: «Переехать-то он переехал, а почему – откуда я знаю?»
Зато теща все доподлинно знала, наконец ее прорвало и она разразилась, однако все еще продолжая на мужа кивать:
– Мой знает, почему тот перебрался, мой знает! Скажи им, муженек дорогой… Ведь у нас с тобой столько разговоров-то было!.. Я ведь первая попросила тебя: давай, муженек, продадим наш дом в центре села… давай его продадим и переберемся на выселки! Вот где раздолье и птице, и свинье, и овце… Ведь край села – это край, пастбище близко, и никому не мешаешь. И травы можно кое-где накосить, и колхозная ферма под боком, а уж доярки всегда тебя снабдят комбикормом… И колхозное поле у тебя под рукой, надо только со сторожами сойтись покороче… И что же мне ответил мой, вы только послушайте! «Большой соблазн!..» – говорит. А я уж думала, что уломала его… И всегда-то он так: мягко стелет, а спать – жестко. Долго соглашался, да коротко отказал! «Да, – говорит, – женушка, решено… Малость пообождем, покуда все на край переедут, тогда и мы, глядишь, в центре превратимся в окраину». Вот и разговаривай с ним…
– Вы спросите-ка лучше, сколько у покойного стало соток на приусадебном, когда он перебрался в долину! – воскликнула жена Никанора.
– Да, но что досталось ему под конец?… Три аршина на вершине холма!.. – прозорливо заметила бабушка жениха, которую не покидала мысль о предстоящих похоронах.
