Несмотря на то что соприкосновение с водой мне всегда неприятно, я все же решаюсь обмыть руки под горячим краном в умывальнике. Вряд ли это мытье можно назвать тщательным, но это все, на что я сейчас способен. Затем я вытираю жопу ещё не запачканной частью моих трусов и бросаю вымазанную дерьмом тряпку в унитаз ко всем остальным нечистотам.
Натягивая промокшие «ливайсы», я слышу чей-то стук в дверь. Меня опять начинает подташнивать: не столько от запаха мочи, сколько от ощущения мокрой ткани, прильнувшей к ногам. В дверь тем временем перестают стучать и начинают барабанить.
— Эй, ты, уёбок, вылазь, короче, а не то мы тут обосремся.
— Не гони лошадей, твою мать.
Сначала меня подмывает проглотить свечи, но я отбрасываю в сторону эту мысль, как только она мелькает у меня в голове. Свечи разработаны для анального употребления, и вся эта похожая на воск пакость, которой они обмазаны, вряд ли хорошо переварится в брюхе. К тому же теперь, когда я прочистил свои кишки, мои маленькие свечечки окажутся там в полной безопасности. Так что пусть отправляются туда, откуда явились.
Когда я выхожу от букмекера, меня провожают насмешливые взгляды. Это не те два парня, что ссали на пол — те ограничиваются парой иронических «ну ты, блин, даёшь» и всё такое, — а два или три незнакомых мне посетителя, которые засекли, в каком жалком виде я вышел из сортира. Один пидор даже бормочет что-то вроде угрозы в мой адрес, но большинство клиентов слишком поглощены заполнением карточек или очередным забегом на экране. Уже на выходе я замечаю, что один из тех, кто отчаянно жестикулировал перед экраном, — тот самый Элвис/Бронсон.
Уже на автобусной остановке до меня доходит, какой жаркий и душный денек выдался. Я вспоминаю, как кто-то сказал, что это первый день фестиваля. Ну что ж, с погодой им повезло. Я сел на низенькую стенку возле автобусной остановки и выставил сушиться на солнце мои мокрые штанины. Затем я увидел, как подъезжает тридцать второй, но даже не пошевелился — такая апатия меня охватила. Затем приехал следующий, и тогда я собрался с силами, взял ублюдка на абордаж, и он понес меня навстречу Солнечному Лейту. «Ну, вот теперь и впрямь самое время завязать», — подумал я, стоя на пороге моей новой квартиры.
Когда наконец мой дружок-говноед Рентой перестанет нести всякую слюнявую чушь мне на ухо? Я наблюдаю на брюках у телки, которая вертится передо мной, отчетливые ВЛТ (видимые линии трусов), и требуется полное сосредоточение моего внимания, чтобы не упустить ни одной детали. Да! Я так хочу и мне это по кайфу! Я гуляю на полную катушку, на полную, бля, катушку! Это один из тех дней, когда гормоны мечутся по моему телу, словно стальные шарики в машине для пинбола, и в голове у меня мелькают звуки и огни, которых никто больше не видит и не слышит.
И что же предлагает нам эта Ренточка в такой чудесный, чисто коллекционный денек? У этого мудилы хватает наглости предложить, чтобы мы отправились назад в его сарай, где разит алкоголем, засохшей спермой и гниющим мусором, который не выбрасывали уже несколько недель, и смотрели мудацкий видик. Задёрнуть шторы, блокировать доступ солнца и собственные альфа-ритмы и смотреть, как он, зажав косяк в пальцах, хихикает, словно дебил, пялясь в ящик? Non, non, и ещё раз non, monsieur Renton[3] — Лоример вовсе не создан для того, чтобы сидеть в темной комнате со всяким сбродом и торчками из Лейта и пыхать шмаль с утра до вечера. «Ведь я был создан, чтобы любить тебя, крош-ка, а ты была создана для меня…»
…жирная сука встала между мной и моим лимончиком с ВЛТ, заслонив своей дебелой жопой вид на её изящную попку. И как ещё она смеет носить леггинсы в обтяжку — знает, сука, какой нежный и требовательный желудок у нашего Лоримера!!!
— Смотри, какая худышка! — саркастически замечаю я.
— Пошёл на хер, блядский сексуальный шовинист! — хамит мне в ответ Ренточка.
Меня так и тянет сделать вид, что я не вижу говнюка в упор. Друзья вообще отнимают море времени. Они все время пытаются сделать из тебя такую же социальную, интеллектуальную и сексуальную посредственность, как они сами. И все же мне придется срезать этого пидора, иначе он подумает, что меня уел.
