На грани тьмы и света - страница 23

---

Перейти на стр. ОК

---

Пропадает даром сила!

Ты отправь меня, Корнила,

Не на север, так на юг.

— А на юге-то, на юге

Прошли черно бури-вьюги —

Конь травы не найдет.

Еще мать нам не велела:

Там идет чума-холера,

Человеческому горю

Нету берега, как морю,

Не ходи ты на юг.

— Эх, Корнила, Корнила,

Мне слова твои немилы, —

Кован конь, клинок наточен,

Мое сердце воли хочет —

Отпусти хоть на восток!

— На востоке, на востоке,

Там Урал стоит высокий,

Люди пушки льют,

Кандалы куют.

Не ходи на восток.

— Ой, Корнила, Корнила,

Что-то сердце заныло…

Коль пути мои не торены

На глухие на три стороны,

Хоть четвертую мне дай!

— А четвертая сторона

Будет к западу,

А на западе

Двери заперты,

И без умысла без злого

Не поймут там твое слово.

А поймут, так не поверят —

Не откроют тебе двери.

Не ходи на запад.

— Эх, Корнила, Корнила,

Постарела твоя сила!

Только ездит к куму в гости,

Только греет свои кости —

То твоя и доля!

А моя-то доля

Не ночует дома,

Ночью кличет меня с поля,

Закликает с Дона!

Я слыхал про атамана,

Про его победу,

Я до Разина Степана

На совет поеду.

— Не найти тебе Степана —

Изменило счастье,

Порубали атамана

На четыре части…

— Что ж об этом человеке

Всюду слышу речи?

— В церкви прокляли навеки —

Значит, Стенька вечен.

1971

Дивьи монахи

Ночью с Дона — страхи

Клонят свечку веры.

С Киева монахи

Роют там пещеры.

Как монах заходит

С черной бородою,

А другой выходит

С белой головою.

Каково, монаше,

Житие-то ваше?

Белая — от мела

Или поседела

Твоя голова?

Солнце тяжко село.

Свечка догорела,

На губах монашьих

Запеклись навеки

Кровь или слова?..

Руки их в бессилье

Непокорны стали:

На груди скрестили —

Разошлись, упали

Дланями на глыбу,

Что весь день тесали.

1971

«На пустыре обмякла яма…»

На пустыре обмякла яма,

Наполненная тишиной,

И мне не слышно слово «мама»,

Произнесенное не мной.

Тяжелую я вижу крышу,

Которой нет уже теперь,

И сквозь бомбежку резко слышу,

Как вновь отскакивает дверь.

1971

На реке

Воткнулись вглубь верхушки сосен,

Под ними млеют облака,

И стадо медленно проносит

По ним пятнистые бока.

И всадник, жаром истомленный,

По стремя ярко освещен

Там, где разлился фон зеленый,

И черен там, где белый фон.

А я курю неторопливо

И не хочу пускаться вплавь

Туда, где льется это диво

И перевертывает явь.

1971

Далече рано…

Дон. Богучарщина

Налево — сосны над водой,

Направо — белый

   и в безлунности —

Высокий берег меловой,

Нахмурясь, накрепко

   задумался.

Еще не высветлен зенит,

Но облака уже разорваны.

Что мне шумит?

Что мне звенит

Далече рано перед зорями?

Трехтонка с флягами прошла,

И, алюминиево-голые,

Так плотно трутся их тела

Как бы со срезанными головами.

Гремит разболтанный прицеп,

Рога кидая на две стороны.

Моторный гул уходит в степь

Далече рано перед зорями.

Теки, река, и берег гладь,

Пусть берег волны гранью

   трогает.

Иные воды, да не вспять,

А все — сужденной им дорогою.

И сколько здесь костей хранит

Земля, что накрест переорана?..

Звезда железная звенит

Далече рано перед зорями.

1971

«Вокзал гнетущую зевоту…»

Вокзал гнетущую зевоту

Давил в обмякшем кулаке.

Я ожиданье, как заботу,

Стряхнул — и вышел налегке.

Через дверной замок скрипучий

Рывком — за мглою по пятам —

Туда, где ветер с током пущен,

Чтоб стон и свист — по проводам.

Туда, где гул в пустых киосках,

Где лист афишный — как декрет,

Где вдруг два профиля матросских

Наклонно вычеканил свет.

Не шло — «проезжие» — к обоим:

Средь ночи ль той, на том ветру ль

Годилось имя лишь одно им —

Непреходящее — патруль.

И как в бессмертие — легенда,

Врывались в черный переход

Балтийски взвихренные ленты,

Крылатый ворот — наотлет.

И всю дорогу словно жженье

Касалось моего лица:

Нет повторенья у движенья,

Есть продолженье — без конца.

1971

На рассвете

Снегирей орешник взвешивал

На концах ветвей.

Мальчик шел по снегу свежему

Мимо снегирей.

Не веселой, не угрюмою,

А какой невесть,

Вдруг застигнут был он думою

И напрягся весь.

Встал средь леса ранним путником —

Набок голова —

И по первоснежью прутиком

Стал чертить слова:

«Этот снег не белый — розовый,

Он от снегиря.

На рассвете из Березова

Проходил здесь я…»

И печатно имя выставил

Прутиком внизу,

И не слышал, как высвистывал

Некий дух в лесу.

Снегирей смахнув с орешника,

В жажде буйных дел,

Дух над мальчиком —

Над грешником —

Зычно загудел:

Читать дальше

---

Перейти на стр. ОК

---