— Денис… — робко ответил Денис.
Лицо старика сделалось ещё более скорбным, будто бы его голову, бумажный комок, сдавила чья-то рука.
— Ещё одно невозможно странное имя.
— Это не ты завывал и плакал у нас на чердаке? — Денис подумал и уточнил. — В Выборге, улица Заливная, дом пять.
— Думаю, маленький карась, — прогудело привидение, — тебе стоит знать, что я не вожусь на чердаке. Моею вотчиной был маяк, и, дьявол тебя забери, надеюсь, ты согласишься, это куда благороднее, чем какой-то чердак. И сырость я точно нигде не разводил. Она заводилась сама. О мой маяк бились волны иногда высотой в десятки футов — там было мокро, как у русалки между грудей, даже в спокойные дни, и я сушил свои портки на солнышке днём только для того, чтобы ночью они опять пропитались насквозь морской водой и солью. Но с тех пор как я умер, больше нет нужды сидеть там, наверху. Я, наконец, получил возможность посмотреть мир, и уж точно не буду «завывать», как ты изволил выразиться, на каких-то там чердаках. Сырость! Ха!
Максим тем временем откинул импровизированное одеяло и сел. Удостоверившись, что брат и приведение нашли хотя бы подобие общего языка, он сказал:
— Доминико немного отстал от моды. Не удивляйся его одежде.
— Я удивляюсь тому, что я вижу сквозь него тебя, — сказал Денис шёпотом, чтобы не дай Бог не оскорбить своенравного призрака.
Максим пожал плечами, водружая на нос очки. Спал он не раздеваясь, в рубахе и странных шортах, разве что снял ремень. Теперь Денису казалось, что эта одежда создана больше для сна, чем для бодрствования.
— Он же мёртвый, как выброшенная на берег рыбина. Это мой первый друг здесь. Он ждал меня и помог стать тем, кем я есть. Воплотиться из ничего, это во-первых, понять законы этого мира — во-вторых. Так же, как я помогаю тебе.
Денис сглотнул.
— Но я не хочу ничего понимать. Я хочу вернуться домой.
— Не сказать, что я сразу проникся к Доминико доверием. Почти два года я бродил по ДРУГОЙ СТОРОНЕ, потерянный ребёнок, не понимающий, что с ним случилось. Я убегал и прятался от надоедливого призрака, не слушал его увещеваний и не понимал объяснений, которые, как я сейчас считаю, были достаточно здравыми. Да посмотри на него. Разве ты бы не стал шарахаться от этой злодейской рожи?
Призрак скорбно покачал головой, словно говоря: «Ну что здесь поделаешь?» Максим вдруг снял очки и посмотрел на брата открытым, простым взглядом. Глаза его отнюдь не сощурились, как обычно бывает у близоруких людей. Наоборот, зрачки увеличились, словно два снежных кома.
— В некотором роде я навсегда останусь маленьким мальчиком, который просто усвоил кое-какие правила.
— И научился говорить как взрослый, — сказал Денис.
Максим ничего на это не сказал. Он обратился к Доминико.
— Значит, здесь был хозяин? Так кто же он?
— Сиу. Дикарь. Судя по покрашенным в синий мизинцам на руках и ногах, из племени Разгоняющих Самих Себя. Хотя, я могу ошибаться. Одного пальца у него не было. Возможно, просто лакота-отшельник.
— Он видел тебя?
— Было очень темно, — словно извиняясь, пробормотал Доминико. — Ты же знаешь, меня невозможно увидеть в темноте, даже зная, что я здесь.
— Что он здесь делал?
— Зашёл — неслышно, как могут только сиу и старые доходяги вроде меня. Увидел, что в гамаке его мирно посапывает этот… эта маленькая рыбья кость в заднице, потом заметил тебя. Хотел украсть очки — и тогда бы, без сомнения, я поднял бы такой визг, что он растерял бы все оставшиеся пальцы — но одумался. Развернулся и свалил.
Доминико фыркнул. Вышло это у него очень смешно: щёки надулись, будто сложенную из бумаги бомбочку наполнили водой.
— Как по-моему, туда ему и дорога. Не доверяю я этим степным дикарям. Впрочем, лесным я не доверяю ещё больше. Как и подгорным. Большой вопрос, кстати, был ли этот сиу подгорным, или всё-таки степным.
Он показал на полог.
— Он оставил на пороге крольчатину и какие-то травы. Может, он тебя даже узнал, рыбья кость. Может, плавал на корабле, на котором ты был капитаном, в качестве раба.
— У нас не было рабов, я ведь тебе уже говорил.
Максим нацепил очки и принялся исследовать кролика.
