Нина любила, когда Сергей говорил о своих занятиях. Сейчас тем более, они отвлекали от разговоров о ребенке.
— Твои исследования важны для многих.
Он не выдержал:
— Опять эта идиотская теория пользы для неопределенного большинства в ущерб конкретному меньшинству! Поздно, — вдруг ласково упрекнул он себя. — Ужинай, Нинок. Посмотри там, я сегодня на рынке был.
Он ушел в ванную и громко говорил оттуда:
— Врачу полезно быть на рынке. Наблюдать. Какие драконовские цены на то именно, что полезно, что витаминно, то есть то, что помогает продлить жизнь. Пища всегда была простым насыщением, наградой за труд, сейчас нет — она и цель и средство выжить. Это тревожно, это оттого, что люди боятся смерти, но ведь… Нин!
— Да.
— Настоящий мужчина бреется не утром, а к ночи.
У нее резко заболела голова. Она ушла в спальную, открыла балконную дверь и сжала виски. Ей стало страшно, что вдруг когда-то ей станет противно, что Сергей — ее муж. Он встревожился, пришел к ней. Она выругала себя за плохие мысли и постаралась улыбнуться. Сергей заметил ее состояние укутал до горла, принес чаю. Чтобы не молчать, она спросила, что еще он вычитал в своем сборнике.
— Сплошная проблема головной боли. Перерастает гипертонию и рак. Я всерьез думаю, — засмеялся он, — тебе не холодно?
— Нет. — Она достала голую теплую руку и погладила его. — Что ты серьезно думаешь?
— Точно так же, как от малой подвижности и переедания наступает ожирение, так же от бездумья болит голова. Надо думать, давать ей нагрузку, требовать от сердца свежей крови. Головная боль — расплата за лень. Люди наивно думают, что мыслят, а в самом деле каждый запрограммирован надолго вперед. Ну и так далее. Ну, спи, спи…
Она знала, что и он не спит, когда потихоньку ворочалась, и старалась неслышно дышать.
Через три дня он принес новость, он просил, и удачно, ее переводили лечащим врачом в стационар. Конечно, врачи, как только могли, уходили из участковых, и она часто жаловалась на перегрузку, но тут вдруг воспротивилась, стала говорить, что кому-то надо и в участковых быть, не всем же в спецполиклиниках трех больных в неделю принимать, надо кому-то и по тридцать за полдня. Почему-то стала упрекать:
— Ты о другом бы подумал: как нагрузку распределить, а не о том, как жену пристроить.
— Я думал не о тебе, а о твоем здоровье.
— Спасибо. — И жестоко и несправедливо добавила: — О своем позаботься.
В обед, заканчивая с Наташей еще ту коробку конфет («Как все ординарны, — сказала Наташа, — ум дальше подношения конфет не идет, я весь желудок шоколадом испортила»), заканчивая конфеты, Нина напомнила об Анатолия.
— Уж прости, — весело ответила Наташа, — нормальный юноша, немножко торопливый, но это пройдет. К тебе не вернется, эти юноши щепетильны.
— Ты хочешь женить его на себе?
— Зачем? Пусть он женится на ком хочет, да он и дружит с какой-то, пусть женится. А ко мне вернется в будущем. Все они вспоминают о своих прежних любовях, когда у жен беременность и они противны женам. Так что тебя он забудет, меня никогда.
Но ты можешь сказать ему, что мне ничего не нужно, только… нет, противно!
Усмехнувшись, Наташа вытащила из сумочки круглый пузырек лака для ногтей.
— Угадай, сколько стоит? «Королевский».
— Мне сейчас до того? — упрекнула Нина.
— Обязательно до того. Дай руку. Дай, Нин, на счастье лапу мне. А стоит эта фиговинка пятнадцать рублей. Так что запиши, Нинон, современную пословицу: «Чтобы быть красивой, надо платить». — Наташа, щурясь, касалась кис точкой ногтей. — Я ведь не ханжа, книги — вот моя страсть. Они меня вывели в люди, они и развратили… Ты простишь мне? — спросила она через минуту. — Простишь: для тебя же. Сделаем так. Ты побудешь в ванной, он придет, мы немного посидим, потом я выйду, а ты войдешь к нему в темноте вместо меня.
— Ты что!
— Только немножко прибавь в бедрах и, — Наташа захохотала вдруг, глядя на растерянную Нину, обе седели в белых халатах, — ну да, прощай, коса — девичья краса. Не могу же я за неделю догнать тебя по длине волос. Не такая уж большая плата, между прочим. Вчера, кстати, Боря, наш юрист, водил меня в ресторан, и там все заказывали певице песню, названия не знаю, в ней слова: «Судьба решила все давно за нас». Ничего шлягер?
