— По моему, — хитро попытался было отвертеться Роусон, — это решит жребий, так как в прошлый раз мы все четверо одинаково рисковали, вы с Уэстоном уводя лошадей, а мы с Джонсоном продавая их!
— Ну, нет! Риск был далеко не одинаковый, да кроме того, вы, Роусон, прекрасно, по-видимому, знаете местность, где нам придется действовать, так вам и надо идти туда.
— Конечно, конечно! — подхватил Джонсон. — Тем более, что мне не особенно хотелось бы встречаться с Гюсфильдом на его земле. Недавно он оскорбил меня, и я хотел бы с ним свести счеты, но мне будет противно сделать это у него же на ферме!
— В таком случае я согласен идти, — согласился припертый к стене фермер, — но предупреждаю, что дальше Мамаля я лошадей не поведу, то есть до песчаной мели, отделяющей воды Мамаля от Фурш Лафава. Там, у источника, мы встретимся, и двое других поведут лошадей на остров. Кто же отправится со мною и кто будет ожидать у Мамаля?
— Я предложил бы жребий следующего рода, — сказал Коттон. — Завтра поутру отправимся на охоту, каждый отдельно. Кто принесет сюда во вторник утром больше дичи, тот освобождается от рискованной поездки.
— Чудесно! — согласился Роусон. — Я, ради развлечения, тоже займусь охотой и посмотрю, кого-то судьба изберет мне в спутники!
— Итак, до завтра! — добавил Джонсон. — Я думаю подняться вверх по реке и рассчитываю исходить весь лес!
— Ну, так мы с вами встретимся там, — сказал Уэстон, — там у меня остались кое-какие вещи, которые теперь мне крайне необходимы.
— Я тоже отправлюсь туда, — прибавил Роусон, — хотя целый день охотиться не могу. Я обещал миссис Лоулин быть у нее и председательствовать во время проповеди. Теперь пора и расстаться!
— Подождите, Роусон, — перебил его Коттон, — нужно же сговориться о том, как избавиться от проклятых регуляторов, если они нападут на наш след и вздумают нас преследовать.
Роусон, уже отошедший на некоторое расстояние, подошел к охотнику.
— Да, кстати, — сказал он, — раз вы заговорили о делах опять, то я вспомнил одну вещь, которую совсем забыл передать вам. Судья из Пулосеки отдал приказ схватить вас, милейший Коттон, за какие-то прегрешения!
— Что за прегрешения? Что вы плетете? — как бы изумившись, осведомился Коттон.
— Право, не помню. Кажется, говорят о каком-то банковом билете в пятьдесят долларов, об обещании жениться и, наконец, о найденном трупе человека, пропавшего без вести три месяца назад.
— Проклятье! — зарычал Коттон. — Мне, очевидно, пора покинуть Арканзас. Хорошо, что вы меня предупредили: здешний воздух становится мне вредным. Немедленно же после окончания нашего предприятия доберусь до Миссисипи и удеру в Техас!
— А отчего бы вам не отправиться через прерию?
— Ну нет! Слуга покорный! С индейцами у меня не совсем-то дружеские отношения.
— А, так вот в чем дело! Правда, Коттон, что у вас на руке какое-то клеймо, имеющее кое-какую связь с черокезами?[3]
— Теперь не время рассказывать эту историю, Роусон, — нетерпеливо сказал охотник, — к тому же и вам не мешало бы быть поосторожнее!
— Ну, я-то могу быть спокоен: кто может подозревать волка под одеждою методиста-проповедника?!
— Вы жестоко ошибаетесь! Разве Гитзкот не назвал вас недавно лгуном и мошенником в рясе?
Роусон побледнел при напоминании о нанесенном ему оскорблении, но сдержался.
— Да, Коттон, этот человек опасен, для нас тем более, что его подозрения не ограничиваются только мною, он сказал что-то и об Аткинсе. Что же касается его оскорблений, то я как проповедник не мог отвечать на них тем же самым, и…
— Иначе Гитзкот хорошим ударом кулака между глаз на месте уложил бы вас! — невозмутимо заметил Коттон.
— Перестаньте, Коттон, — поддержал, фермера Джонсон, — теперь вовсе не время ссориться да и Роусон прав: в качестве проповедника он действительно должен был безропотно снести обиду и держать себя сообразно своей профессии!
— Даже когда крадет лошадей вместе с нами? — не унимался Коттон.
— Перестаньте же наконец! — гневно закричал Роусон. — Вы не должны забывать, что все мы, в случае поимки, будем немедленно судимы законом Линча и тотчас же повешены!
