Главную улицу города полностью перекрыли на время съемок. Со своего места Грэм хорошо видел кондитерскую; ему не давал покоя вопрос, там ли сейчас Элли. За ограждением уже толпились зеваки с камерами наперевес, снимая все подряд на фото и видео поверх головы нескольких дюжих охранников, которые расхаживали туда-сюда.
Грэм размял пальцы и откашлялся. Он любил натурные съемки – солнечный свет не шел ни в какое сравнение со студийным освещением, – но сегодня присутствие такой толпы зевак нервировало его. Когда он только начал сниматься, для него стало неприятным открытием то, как часто сцены снимаются не по порядку. Ему казалось немыслимым изображать страстный поцелуй, когда все то, чему полагалось его предварять, еще не было пережито. В настоящей жизни все было совершенно не так, и его не оставляло чувство, что не мешало бы подготовить почву посерьезней.
И тем не менее он отдавал себе отчет в том, что большинство его ровесников мужского пола ради поцелуя с Оливией Брукс пошли бы на что угодно, а ему, кроме всего прочего, за это еще и платили – и притом весьма неплохо. Она что-то обсуждала с помощником режиссера в противоположном конце площадки, и Грэм в ожидании несколько раз попрыгал на месте, пытаясь привести мысли в порядок. Тем временем к нему подбежала костюмерша и протянула руку. До Грэма запоздало дошло, что она ждет, когда он снимет футболку. Он стянул ее через голову, и толпа разразилась пронзительными криками. Грэм невольно улыбнулся, несмотря на то что кто-то немедленно подскочил к нему с расческой, чтобы поправить ему волосы. Он снова обвел взглядом толпу, надеясь, что среди зевак не окажется Элли; впрочем, он подозревал, что кого-кого, а ее здесь можно увидеть в последнюю очередь.
Наконец дали сигнал к началу; Грэм набрал полную грудь воздуха. По сценарию он должен был пробежать по улице навстречу Оливии, обхватить ее за талию и, оторвав от земли, слиться с ней в поцелуе. Это, по правде говоря, требовало куда более серьезной акробатической подготовки, нежели та, которой, по мнению Грэма, обладал среднестатистический человек, и на репетициях этот номер выходил у них не слишком хорошо. Он вполне натренировался подхватывать ее, но сила инерции в сочетании с кружением нередко приводили к тому, что вместо губ он дважды попадал ей в шею.
– У нас тут не «Сумерки», – огрызнулась она.
Грэм приготовился бежать, и, когда режиссер дал команду «Мотор», припустил по улице. Еще в школе он был центровым нападающим в футбольной команде, и пробежка доставляла ему удовольствие. Легкие наполнял соленый воздух, мускулы работали слаженно, подошвы шлепанцев звонко хлопали по мостовой. От обочины отъехала синяя машина с каскадером за рулем, и Грэм в полупрыжке увернулся от нее, но тут на одном из его шлепанцев лопнула перепонка, и он споткнулся.
– Снято! – закричал режиссер, и операторы как по команде высунули головы из-за огромных бандур своих кинокамер. Пока каскадер задним ходом сдавал на место, а Оливия изнывала в конце улицы, ассистентка костюмерши подбежала к нему с запасным шлепанцем, и Грэм натянул его на ногу. Интересно, сколько еще таких у них имелось в запасе; любопытно было бы узнать, какой бюджет закладывался на шлепанцы в фильме подобного уровня.
Со второго дубля он добежал до Оливии и даже безукоризненно исполнил трюк с поцелуем, но когда он посмотрел на режиссера, тот почему-то хмурился:
– Поцелуй получился совершенно… никакой. У зрителей это вызовет в лучшем случае зевоту. Постараемся получше, ладно?
Грэм покосился на толпу зрителей; наверное, публичный упрек в том, что он недостаточно хорошо целуется, должен был бы привести его в смущение. Следующая попытка, на его взгляд, удалась ему лучше, однако оценка режиссера была не менее скептической.
– Скучно, – произнес он. – Неужели мы не можем дать больше искры?
Грэм скрипнул зубами. Может, этот парень и был гением, но его привычка постоянно говорить «мы» вместо «ты» действовала Грэму на нервы, к тому же он был совершенно уверен, что искру невозможно «дать», она или проскакивала, или нет. Между ним и Оливией она не проскакивала. И тем не менее, хотя в поцелуе они участвовали вдвоем, выговаривал режиссер отчего-то ему одному. Грэм бодро кивнул и настроился на новую попытку.
