Рыбачьи лодки уже давно остались позади, а Грэм все раздумывал над этими словами, шагая по направлению к городу. Возможно, именно так и вышло у него с Элли. Он отправил письмо в поисках форели, а вместо нее выудил лосося. Эта мысль против воли вызвала у него улыбку, хотя он подозревал, что такой девушке, как Элли, может не понравиться сравнение с рыбой.
Миновав трейлеры киношников, тихие и темные, он одернул футболку. Они уже отсняли несколько сцен в павильоне в Лос-Анджелесе, но выезд на натуру, особенно в такое место, как Хенли, всегда вызывал в группе оживление, и Грэм против воли поддался этой всеобщей атмосфере. Последние два года он играл одного и того же персонажа и работал с одними и теми же актерами, так что смена обстановки была очень кстати. Новый режиссер, новый сценарий, новая партнерша – все это вновь напомнило ему о том, почему он так любит играть. Это был своего рода вызов самому себе – внезапно получить напрокат чью-то чужую кожу и попытаться вжиться в нее.
От пляжа до «Омаровой верши» было рукой подать; Грэм уже видел вывеску. Только что пробило половина восьмого, значит Элли, скорее всего, уже ждала его. Под дверями караулила группка фотографов, которых выдавала темная одежда, как бы они ни старались изображать из себя туристов. Неподалеку виднелись несколько мотоциклов; Грэм уже не раз становился объектом преследования папарацци, когда пытался незаметно ускользнуть из какого-нибудь клуба или ресторана. Все эти погони казались ему глупостью, и хотя он понимал, что у бульварных репортеров просто такая работа, методы их не вызывали у него уважения, а люди, которые с жадностью поглощали весь этот бред, – тем более. По правде сказать, он не представлял, кому может быть интересно о нем читать. Он был всего лишь семнадцатилетним парнем чуть смазливее среднего, который время от времени выбирался поужинать в ресторан с какой-нибудь симпатичной девушкой и неплохо играл в кино, но бо́льшую часть времени сидел дома с книжками и своим поросенком.
Увидев, что он приближается, репортеры нацелили на него камеры и принялись выкрикивать его имя. Грэм пригнул голову и стал пробираться между ними. На этот раз их было меньше, всего четверо или пятеро самых упорных; у остальных, видимо, хватило соображения заняться поисками места для ужина или просто остаться у себя в номере смотреть телевизор. Защелкали затворы фотоаппаратов; репортеры начали забрасывать его вопросами, один другого бесцеремоннее.
– Кто эта девушка, Грэм? – выкрикнул один из них, бритый наголо верзила с бриллиантовой серьгой в ухе. В его гладкой бледной лысине отражалось заходящее солнце. – Это ваше первое свидание? Что по этому поводу думает Оливия? Вы с ней официально встречаетесь?
Он молча протиснулся мимо них и на пороге ресторана был встречен толстяком с громадными ручищами и аккуратно подстриженной бородкой.
– Джо Габриэль, – представился тот, протянув ему похожую на лопату ладонь для рукопожатия. – Хозяин ресторана. Послушай, приятель, ты любишь омаров?
Грэм кивнул, опешив от неожиданности.
– Отлично, – сказал Джо. – Тогда заглядывай к нам почаще, пока ты у нас в городе, а я уж позабочусь о том, чтобы эти клоуны держались отсюда подальше. Договорились?
– Договорились, – отозвался Грэм, пытаясь высмотреть в зале у него за спиной Элли.
Стены ресторана были увешаны видавшими виды буйками, старыми корабельными часами, рыболовными сетями, собранными в фестоны, и живописными полотнами, на которых были изображены рыбацкие шхуны, омары и киты. В самом уголке, под огромным чугунным якорем, который, казалось, только что сняли с рыбачьей лодки, Грэм увидел знакомый затылок, эти темные волосы, собранные в хвост у основания шеи. Все остальные столики вокруг пустовали, и он мысленно поблагодарил Джо за то, что тот расчистил плацдарм. Трудно было представить себе что-то хуже, чем пытаться вести личный разговор, когда тебя со всех сторон украдкой снимают на мобильники.
Джо указал ему на столик, на случай если Грэм не уверен, куда идти, и скрылся в кухне. Но Грэм остался стоять на месте, охваченный внезапной нерешительностью. И дело было не в том, что она разочаровала его, нет. Речь не шла о разочаровании. Она была несомненной красавицей. Просто с тех пор, как Грэм вышел из кондитерской, он никак не мог разобраться в своих чувствах по поводу сегодняшнего вечера. Он ведь столько времени мечтал о встрече с ней. Они так долго переписывались. Неужели он не должен испытывать бо́льшую радость? Восторг? Неужели он не должен испытывать… что-нибудь особенное?
