Сьюки много лет ждала возможности ответить на этот вопрос именно так:
– Ничего. Совершенно ничего.
В ту ночь Эрл уже уснул, Ку-ку – тоже, у нее под боком, но Сьюки, по обыкновению, все еще бодрствовала. Большой сюрприз Эрла – второе свадебное путешествие, в которое он собрался ее взять, и она очень обрадовалась. Она хотела быть рядом с Эрлом как можно больше, покуда могла. С таким неопределенным будущим, как у нее, Сьюки и впрямь не знала, сколько ей осталось.
Над Симмонзами висело это проклятие. Достигнув определенного возраста, некоторым (тете Лили и дяде Бейби) приходилось отправляться в санаторий «Милый холм». Как сказал врач, «когда пятидесятилетний мужчина выходит в город в костюме пастушки, как Дейл Эванз[7], включая юбочку с бахромой, ему явно пора», а после неудачного случая с мальчишкой-газетчиком стало ясно, что и тетю Лили надо бы сдать. Но с Ленор не разберешь. Когда Сьюки позвонила доктору Чилдрессу в Селму, рассказала о недавних маминых выходках и спросила его мнения, тот вздохнул и сказал:
– Сьюки, милая, я знаю твою мать всю свою жизнь, и штука в том, что с Ленор никогда не угадаешь, какое поведение у нее «восхитительно эксцентричное», а какое – «с полным приветом». Это, конечно, не официальный диагноз, но у каждого Симмонза, кого я когда-либо знавал, хоть один шарик да заезжал за ролик.
Доктор Чилдресс много лет был их семейным врачом, и Сьюки пожалела, что он сказал ей это уже после рождения у Пулов четверых детей, а не до. Кто знает, какие шизанутые гены она им передала? Дети-то ладно – второе поколение как-никак, а вот сама она была генетической часовой бомбой, того и гляди рванет. Сьюки страшилась мысли, что наступит день и она опозорит мужа и детей – на какой-нибудь свадьбе кто-нибудь ткнет в нее пальцем и скажет: «Вон та женщина в углу, которая разговаривает с собой и гоняет воображаемых мух, – мать невесты».
Она пыталась поделиться с Эрлом, до чего ее тревожит проклятье Симмонзов, но муж только отмахивался:
– Ой, Сьюки, не говори глупостей. Не сойдешь ты с ума. Ты такая же вменяемая, как я.
На это и оставалось уповать. Но несколько недель назад она отправилась на примерку платья в Мобил – и забыла его дома. Хотелось верить, в ее-то почти шестьдесят, что это нормальное возрастное явление, а не что похуже. Она не знала, но написала ближайшим родственникам письмо и положила его в банковскую ячейку – на всякий случай.
А еще ей хотелось, чтобы Картер все-таки женился поскорее. Он всегда был нарасхват. Пара его старинных подружек все еще позванивали, спрашивали о нем, и Сьюки это бодрило. Недавно он сказал:
– Мам, хочу жениться… просто пока никого не нашел, и как-то оно обламывает.
– Ох, знаю, милый, но, честное слово, ты встретишь в точности ту, какую надо, а когда это случится – сам поймешь.
– Как?
– Просто поймешь, и все.
Сьюки знала, что это дурацкий ответ, но у нее-то все так и вышло. Ну вроде. С Эрлом Пулом-мл. они были знакомы с начальной школы. Она просто еще много лет не догадывалась, что он – тот самый. Ясное дело, жизнь не всегда казалась ей медом, – а кому она кажется? Но даже если бы жизнь кончалась завтра, она бы все равно была за нее благодарна. И в первую очередь – за Эрла.
Дети же, по большей части, были сплошь радостью. С близнецами Си Си и Ли Ли хлопот никогда не возникало. Всегда довольные – может, оттого, что вместе. Не успели научиться говорить, как принялись болтать друг с дружкой. Вдвоем они будто составляли свое маленькое целое, и Сьюки изумлялась, как отлично они ладят. Она читала, что некоторые близнецы терпеть не могут одинаковую одежду, а ее – вот нет. Этим нравилось, и они даже носили одинаковое белье и пижамки. И говорили хором. Одна начинала фразу, вторая заканчивала.
С Картером тоже оказалось просто. Он был прямо как ее брат Бак. Вышлешь его на двор с мячиком – и вся недолга. А вот Ди Ди ее тревожила. Она никогда, в общем, не была счастливой девчонкой, а подростком – и подавно. Она вышла чуть упитанной, не то что близняшки и Картер, унаследовавшие идеальную фигуру Ленор, и все старшие классы у нее были жуткие прыщи. Каждый новый прыщик вызывал новый прилив истерики. Почти каждый день Ди Ди приходила из школы, неслась в свою комнату и бросалась на кровать в слезах, потому что очередной мальчик не пожелал с ней разговаривать, или ее не пригласили на вечеринку, или еще что-то в равной мере гибельное. Сьюки часами сидела с ней, держала за руку, а дочь рыдала о том, как чудовищна жизнь.
