– Эрл, ты понимаешь, что это значит? Господи боже, да мне шестьдесят лет! Господи боже, я ведь старше тебя! Господи боже!
– Ладно-ладно, милая, ты успокойся… подумаешь, ничего такого.
– Ничего такого? Ничего такого? Ложишься спать и думаешь, что тебе пятьдесят девять, а на следующий день оказывается, что тебе шестьдесят! – Сьюки почувствовала, как от лица медленно отливает вся кровь. Эрл вовремя успел ее поймать, иначе она бы свалилась с дивана еще раз.
Через несколько минут, придя в себя и выпив еще немного бренди, Сьюки, за всю жизнь не позволившая себе почти ни единого грубого слова, глянула на Эрла и выпалила:
– Кто они вообще, эти Мудобралинские?
Пуласки, Висконсин
Станислав Людвик Юрдабралински прибыл в Чикаго 5 января 1909 года. Первые несколько лет в Америке он таскал бочки с пивом в местной пивоварне, а по ночам учил английский. Позднее Станислав нашел работу получше – на стройке Чикагской и Северо-Западной железной дороги, проходившей от Грин-Бей, Висконсин, через маленький городок под названием Пуласки.
В те времена Пуласки, Висконсин, был крошечной деревней польских иммигрантов, которых заманил сюда ушлый немецкий землевладелец. Купив землю, он взялся распространять буклеты по всем польским кварталам шахтерских поселений вокруг Чикаго, Милуоки и Пенсильвании в надежде продать земельные участки множеству польских иммигрантов – желал устроить эдакую «маленькую Польшу» в Америке, с костелами и школами. Он даже назвал городок в честь князя Казимира Пулавского, польского аристократа, сражавшегося бок о бок с американскими патриотами в Войне за независимость, – для пущей привлекательности. Первая группа новых землевладельцев прибыла в Пуласки и обнаружила, что костелы и школы, отрекламированные в буклетах, еще предстоит построить, и потому они взялись за дело – и построили их.
В 1916 году Станислав Юрдабралински прибыл в Пуласки, строя железную дорогу: он укладывал рельсы. Пока был в городе, жил в милой польской семье, где была симпатичная восемнадцатилетняя рыжеволосая дочка. Через несколько недель укладка дороги двинулась дальше, а Станислав – нет. Он остался и осел в Пуласки с молодой женой, Ленкой Мари.
Станислав тяжелой работы никогда не гнушался и очень стремился зарабатывать деньги, а потому днем вкалывал на лесопилке, а ночью – на консервной фабрике. Вдобавок по воскресеньям, после церкви, стал готовиться к получению гражданства Соединенных Штатов. Сидя в маленькой съемной комнате над булочной Хлински и штудируя Конституцию и Декларацию независимости, он так воодушевлялся, что читал жене вслух:
– Ленка, ты только послушай. Тут написано: «право на жизнь, свободу и стремление к счастью». Только представь, Ленка. Наша страна хочет, чтобы мы были счастливы… и ты будешь счастлива. Как только разбогатею, сразу куплю тебе шубу.
Ленка смеялась:
– Нам дом надо сначала купить.
– А после того, как я стану гражданином, получу право говорить что захочу, и меня никто не арестует, и я смогу купить дом, и его у меня никогда посмеют не отобрать.
Ленка его поправила:
– Никогда не посмеют отобрать.
– Точно. И у меня будет свое дело, как у мистера Спирпински. Подумать только, Ленка, отныне все наши дети будут американцы, и наши внуки, и их дети.
Ленка, к тому времени уже два месяца как беременная их первенцем, урезонивала его:
– Станислав, уймись и учись.
День главной гордости всей жизни Станислава – когда он отправился в Грин-Бей получать гражданство Соединенных Штатов. Не успел он принести клятву, как тут же схватил жену за руку и помчался к громадному дому суда по соседству – подать заявление на американский паспорт. Ленка, едва за ним поспевая, спросила:
– Зачем тебе паспорт так скоро, Станислав? Мы еще невесть когда поедем куда-нибудь.
– Знаю, – сказал он. – Но когда окажусь в Польше, я хочу, чтобы они видели, как давно я уже гражданин.
Через несколько недель, когда паспорт наконец прибыл по почте – с радостной фотокарточкой внутри, Станислав обошел весь город и показал паспорт всем, кого встретил. Он тыкал в графу с ростом и спрашивал:
