Пожалуй, один только Вальтер Трёгер не поверил в счастливое избавление. Он понимал, что палестинцы так легко не сдадутся.
В отеле «Четыре времени года» в центре Мюнхена члены Международного олимпийского комитета, напротив, считали, что все увенчалось полным успехом. Президент МОК Эйвери Брэндедж сказал, что Игры, разумеется, продолжатся, и в час ночи с легким сердцем лег спать.
В Израиле соседи приходили к семьям заложников с цветами и шампанским. Особенно радовались дети. Но жены почему-то не испытывали радости. Потом пошли сообщения о том, что на аэродроме идет перестрелка, что один из вертолетов взорван, что кто-то из заложников ранен.
С каждым часом новости становились все хуже. Но никто не знал всей правды. Только в три ночи Цви Замир и Виктор Коэн вернулись в Олимпийскую деревню. Замир позвонил Голде Меир домой.
— У меня плохие новости, — сказал директор Моссад. — Я только что вернулся с аэродрома. Ни один из израильтян не выжил.
Голда Меир не могла прийти в себя.
— Но как же все эти новости по радио, по телевидению?
— Голда, — сказал Замир, — мы видели их сгоревшими в вертолете. Никто не выжил.
Короткий период радости окончился, когда в 3 часа 17 минут утра Рейтер передало поправку: «Срочно! Все израильтяне, взятые арабскими боевиками в заложники, мертвы».
Худшие предположения оправдались. Ведущие телевизионных новостей выглядели потрясенными.
В Израиле уже было утро. Сотрудники Национального олимпийского комитета разносили страшную весть родным убитых спортсменов.
Немецких чиновников охватил ужас. Заложники погибли из-за их некомпетентности.
В три часа утра две тысячи журналистов собрались в пресс-центре Олимпийских игр. На пресс-конференцию пришли все главные действующие лица — Ганс Дитрих Геншер, Бруно Мерк, Манфред Шрайбер и Георг Вольф.
Держать ответ пришлось баварским властям. Делая большие паузы для перевода на английский язык, земельный министр внутренних дел Мерк для начала изложил историю переговоров с террористами. С его точки зрения, во всей этой трагической истории виноваты евреи и арабы, которые у себя дома никак не могут договориться, а из-за них страдают другие.
То же повторил потом Георг Вольф, проваливший операцию на аэродроме:
— Вся ответственность ложится на тех, кто ведет войну между израильтянами и палестинцами, в смысле — арабами.
— Но как хозяин вы отвечали за безопасность своих гостей, — возражали журналисты.
— Да, но как хозяин я рассчитывал, что гости не начнут войну в моем доме! — взорвался Вольф.
— Но не израильтяне же начали эту войну, — напомнили ему журналисты.
— Это не имеет значения, — отмахнулся Вольф.
Министр Бруно Мерк объяснил, что террористов и девять заложников отправили бы самолетом в Каир, если бы египетское правительство гарантировало немедленное освобождение израильских заложников после их прилета. Но канцлеру Брандту не удалось получить гарантий их безопасности от премьер-министра Египта. Немецкие власти боялись, что после прилета в Каир все заложники будут убиты. Тогда и был отдан приказ уничтожить террористов, как только они появятся на военном аэродроме.
Капитан Йозеф Кистлер, представитель мюнхенской полиции, сказал, что стрельбу открыли террористы. Они ранили одного из вертолетчиков.
Только потом Шрайбер признал, что полицейские первыми начали стрельбу, но лишь потому, что террористы заметили снайперов…
— У нас практически не было шансов освободить заложников, — утверждал Шрайбер. — Разве что если бы террористы наделали глупостей. Говорят, что заложники погибли из-за ошибок полиции. Правда в другом. Заложники погибли потому, что террористы не допустили ошибок. А мы не могли повлиять ни на израильское правительство, ни на террористов.
Шрайбер сказал, что с самого начала шансы спасти заложников были небольшие. Но не преминул сообщить, что израильтяне одобрили план операции.
— Я был рядом с полицейским, получившим пулю в голову, — рассказал Шрайбер. — В меня тоже стреляли. Но я не мог контролировать ситуацию.
Немецкие власти попросили Шмуэля Лалкина как главу израильской делегации прилететь на аэродром и опознать тела. Лалкин взял с собой врача израильской команды доктора Вигеля. Они увидели страшную картину — обгоревшие трупы своих товарищей.
