— Салли? Это же чертов мальчишка! — раздраженно сказал Гулливер, отпихнув лилипута кончиком носка.
— К сожалению, это Салли… бедняжка Салли… сама не в себе… — продолжала барышня, ничуть не смутившись высокомерного, бесцеремонного тона собеседника. — А вы тут новенький?
— Новенький! — Гулливер, ехидно осклабившись, чуть вытянул шею. Впрочем, лицо его почти сразу же подобрело при виде бриллиантовой голубизны глаз собеседницы. — Простите, это так внезапно…
— Что внезапно? — лукаво спросила незнакомка, лениво улыбнувшись.
— Ну эта скукота и тут вдруг ваша шавка.
— Тетушка, — поправила его незнакомка.
— Это тетушка?
— Салли, — настойчиво, несколько разочарованно и нетерпеливо повторила она, — тетушка Салли, я вам уже говорила.
— Да-да… знаете, я только что приехал.
— Новенький — вы говорили.
— Новенький… ах да, новенький. Вы не могли бы, раз судьба так бесценно поделилась своими сокровищами со мной, не могли бы вы уделить мне немножечко вашего времени? — Гулливер расщедрился самой роскошной журналистской улыбкой. — Ну пожалуйста.
— Без проблем. Видите вон тот дом? Это редакция местного «брехунка». Пока я иду к нему, можете составить мне компанию.
— «Брехунка»? — оторопев, спросил он на ходу.
— Советую вам задавать нужные вопросы. Время мое ограничено.
— Да-да, — торопливо, бочком возле дамы спешил он. Мальчишка Салли встал на ноги и, спотыкаясь, шел за ними. — Знаете, у меня друг пропал в этом городе.
— Пропал?
— Месяц назад он точно был здесь. В каком-то расстройстве и непонятном мне… беспокойстве, что ли. А я вот бездействую, не знаю, с чего начать.
— Начните исправлять ошибки для начала. Говорите без всяких «ойств».
— Э?
— Вы говорите, что ваш друг застрял в этом городе. Который, по вашему, самое бесполезное место на земле. Был он в совсем непонятном настроении. Неизвестно, чего ждал и чего искал. А теперь вы идете неизвестно куда и ищете неизвестно кого.
— Неизвестно кого?! Конечно, известно кого!
— Уверены?
— Джонатан Свифт, — рассеянно припоминая, говорил он, словно речь шла не о его друге, и одновременно удивляясь своей сконфуженности, — писатель, мой друг…
— И всё?
— Ах да… Среднего роста. Глаза серые… почти как у вас… нос прямой. Рот… прямо скажем, обычный. Подбородок небольшой. Ну, что еще? Волосы…
— Мы уже полпути прошли, а вы мне ничего толком так и не сказали. Вы-то кто?
— Я его друг! — возмущенно притопнув, повысил голос Гулливер. Дама, не останавливаясь, шла дальше. — Я Гулливер!
— Боже мой… Гулливер… подумать только…
— Послушайте, — тоскливо и нетерпеливо наблюдая приближение редакции «брехунка», умолял Гулливер, — скажите, вы же его видели? Невысокий, сосредоточенный мужчина. Ну что еще? Новенький, само собой! Глаза — грустные, рот — печальный, волосы — волнистые. Пиджак с кожаными заплатками на локтях! Лет пятидесяти с виду!
— С заплатками, говорите? — укоризненно произнесла девушка с порога редакции. — Всё это, друг мой, в прошлом. Теперь никаких пиджаков.
— Почему?
— Впрочем, приходите завтра, — прервала его девушка, — У меня кое-что есть вам рассказать. Вы меня заинтересовали, Гулливер.
— Как вас зовут? — взял себя в руки новенький. Голос его обрел высокомерную самоуверенность и настойчивость. — Кто вы? У меня есть подозрение, что вам что-то известно. Я могу обратиться в полицию…
Девушка строго посмотрела ему прямо в глаза. Протянула визитку со словами:
— В нашем городе нет полиции.
«О полиции надо было подумать в первую очередь, — записывал диктофон. — Уже конец дня, а я взбудоражен, сбит с толку и обескуражен больше, чем когда приехал. Весьма неприятно. А девушка так себе ничего… Весьма элегантна. Даже этот мальчишка на поводке придает некоторый шарм. Эксклюзивность. Если же здесь нет полиции, что весьма неправдоподобно, — продолжал он, — надо обратиться в мэрию. К чиновникам, госслужащим. С этого и надо было начинать. С официальных лиц. Но уже вечер. Без пяти шесть. Бармен сказал, что все службы закрываются в шесть». Бармен, туманный и усталый, шлифовал тряпочкой бокал. В помещении тихо переговаривались несколько посетителей. Беззвучно работал телевизор. Играла неуловимая музыка. Коньяк приятно отдавал ореховым послевкусием. Гулливер стряхнул с брюк пыльный отпечаток и расслабил галстук. Посетители молча косились на его модный костюм.
