Возмущённый зритель-хорёк вскочил с места и, сверкнув белозубым оскалом, взвизгнул:
– Сами смотрите свою чушь! Нам тут не надо этой вашей новомодной похабщины!
– Покажи им, Альф! – крикнул кто-то из его дружков, и низкий глухой ропот прокатился в толпе.
Ворон и Ворона, как полагалось по роли, высунули головы из банок. Кролик-Греч вышел на сцену, встал на камень, прикрыл лапой глаза и, надеясь вложить в своё молчание глубокий смысл, застыл в неподвижности.
– Долой этого дутого кролика! – раздражённо крикнул из толпы дикобраз. – Синичек дав-а-а-ай! – Его соседи разразились свистом и хохотом, и какое-то время актёров не было слышно, пока Вурца не дошла до реплики: «Многочисленность псов. Многомножественность псов. Умногочисленномногость псов».
– Вот вам и пьеса! – фыркнула из зала куница. – Не многовато ли псов будет?
– Луг ещё к этому не готов, – заметил местный критик-полёвка своей супруге.
– А также кручение и виляние, – продолжала Вурца, нервно поглядывая в зал.
– Но что же виляет и крутит? – произнесла Фурца.
– Ничто.
– Они меня достали! – взревел Альф. – Вперед, ребята!
– Берегитесь! – пискнула супруга критика, но слишком поздно. Только скворцы вовремя вспорхнули из-за кулис, но Ворон и Ворона не успели оторваться от земли и исчезли из виду под лавиной хорьков, хлынувшей на сцену, а кролик упал замертво, заливая кровью сверкающий под луной снег.
– От этих бродячих трупп редко дождёшься чего-нибудь завершенного, – вздохнул критик.
– Хулиганы! – кричала Ворона, отбиваясь крыльями от наседающих хорьков. – Вы недостойны Искусства!
Ворон как бывалый актёр защищался молча и успевал даже отталкивать обидчиков от жены, но взлететь им никак не удавалось.
– Стыдно, парни! – пропыхтел он наконец. – Уймитесь! А то прямо как деревенские олухи какие-то, честное слово!
Мышонка с отцом никто не завёл – им оставалось лишь наблюдать за катастрофой на сцене, а Эвтерпа, примостившаяся над ними на ветке, сыпала ругательствами вполголоса, но вмешаться не смела.
– Сдаётся мне, это конец, – пробормотала она. – Через пару минут от «Последнего карка моды» останутся перья да косточки.
– И ничего нельзя поделать? – спросил мышонок.
– А что ты предлагаешь? – огрызнулась попугаиха.
– Заведите нас, – сказал отец, – и выпустите на сцену.
– Ну, это-то без проблем… – Эвтерпа воззрилась на него с недоумением. – Почему бы и нет, собственно?
Она завела отца и, качая головой, смотрела ему вслед. Отец побрёл по снегу, толкая перед собой мышонка.
Хорьки, вознамерившиеся положить конец «Последнему карку моды» раз и навсегда, оторвались от своего увлекательного занятия, когда пятящийся мышонок наткнулся на них и застрял – протолкнуть его дальше отцу не хватало сил.
– Прошу прощения, – извинился мышонок.
– Что это? – удивился Альф.
Ряд за рядом зрители на склоне приподнимались, пытаясь рассмотреть две крошечные фигурки; кое-кто из зрителей захихикал.
– Мы хотели спросить, сэр, не встречали ли вы случайно тюлениху? – пропищал мышонок.
– Тюлениху? – переспросил хорёк.
– Совершенно верно, – подтвердил отец. – Мы разыскиваем тюлениху – а нас разыскивает крыса.
Ворон и Ворона прислушались. Они лежали на спине, умоляюще сложив крылья, а несколько хорьков навалились на них с ухмылками и крепко держали.
– Наверное, сейчас она уже за последним видимым псом, – добавил мышонок.
– А тот, наверное, прячется за последней видимой сосной, – подхватил отец.
– У неё когда-то был красно-жёлтый мяч на носу, – продолжал мышонок.
– Но теперь мяча нет, – промолвил отец, и в толпе снова раздались смешки, на сей раз погромче. Ворон и Ворона, даже не переглянувшись, испустили вздох облегчения.
– Давай, Альф! Помоги им найти тюлениху! – закричали хорьки.
– Или, по крайней мере, отойдите и дайте нам пройти, пока у нас опять не кончился завод, – сказал отец.
– Потом мы разыщем слониху, – промолвил мышонок. – А потом пойдём искать свою территорию.
Публика взорвалась хохотом.
– А в этой сценке что-то есть, – сказал критик супруге. – По-моему, та тягомотина с «Последним видимым псом» была просто экспозицией. Короче, это всё просто шутка. Бедняга кролик!
