Однако не следует предполагать, что эти приступы ярости случались лишь тогда, когда он сталкивался с главными проблемами. Наоборот, очень незначительные проблемы могли вызвать такую же реакцию. В целом, — она случалась всякий раз, когда кто-то противоречил ему, когда были неприятными новости, за которые он мог чувствовать себя ответственным, когда был какой-либо скептицизм в отношении его суждений или когда возникала ситуация, в которой ставилась под сомнение или преуменьшалась его непогрешимость. Фон Виганд сообщает: «В его штабе есть тактическое понимание: «Ради Бога, не возбуждайте фюрера», что означает не сообщать ему плохих вестей, не упоминать вещей, которые не такие, как он полагает».
Вогт сообщает:
«Близкие соратники всегда говорили, что Гитлер всегда такой — малейшая трудность или препятствие могут заставить его завопить от ярости».
Многие информаторы считают, что такие приступы ярости всего лишь игра. Эта точка зрения довольно убедительна, поскольку первая реакция Гитлера на неприятную ситуацию — не простое возмущение, как обычно бы следовало ожидать. Он внезапно приходит в странную ярость и внезапно охладевает. После этого начинает говорить на другие темы абсолютно спокойным тоном, как будто ничего не произошло. Изредка он может застенчиво посмотреть вокруг, как бы проверяя, не смеется ли кто-нибудь, а затем продолжает говорить без малейших признаков обиды.
Некоторые из его соратников почувствовали, что он сознательно провоцирует эти приступы ярости, чтобы запугать окружающих. Раушнинг, например, называет их «…хорошо спланированными приступами ярости, которыми он приводит все свое окружение в замешательство и делает его более покладистым». Штрассер также считает, что все дело именно в этом: «Ярость и оскорбления стали любимым оружием в его арсенале». Сейчас не время вступать в детальное обсуждение природы и целей этих приступов ярости. В настоящее время достаточно понять: коллеги Гитлера прекрасно сознают, что он может вести себя таким образам и делает это. Это часть того Гитлера, которого они знают и с которым вынуждены иметь дело. Однако мы можем отметить, что эти приступы ярости не только сознательное актерство, так как для актера почти невозможно побагроветь, если он по-настоящему не находится в эмоциональном состоянии. Есть еще много других аспектов личности Гитлера, какие известны его коллегам и какие не вписываются в образ фюрера, представленный немецкому народу. Гитлер показан, как человек большого мужества, со стальными нервами, который всегда полностью контролирует ситуацию. Тем не менее, он часто бежит от неприятной, неожиданной или трудной ситуации.
Бейлис сообщает о двух инцидентах, которые иллюстрируют такую реакцию:
«Особенно заметной является его неспособность справиться с неожиданными ситуациями, и это удивительным образом обнажилось, когда он закладывал фундамент дома Германского Искусства в Мюнхене. Ему вручили изящный, в стиле рококо, молоточек, чтобы он произвел три традиционных удара по фундаменту; но, не осознавая хрупкости молоточка, он опустил его с такой силой, что при первом же ударе тот разлетелся на кусочки. Затем, вместо того, чтобы спокойно подождать, пока принесут другой молоточек, Гитлер полностью потерял самообладание, покраснел, начал дико оглядываться, подобно маленькому мальчику, которого поймали на воровстве варенья, и едва не убежал со сцены. Его удовольствие от Берлинских олимпийских игр было полностью испорчено, когда фанатичная голландка, которая получила от фюрера личное поздравление, неожиданно ухватила его здоровенными руками и попыталась поцеловать его на виду у ста тысяч зрителей. Гитлер потерял самообладание, не вынес непочтительного хохота иностранных гостей и оставил стадион».
Такой тип поведения иллюстрируется еще более ярко в отношении с Грегором Штрассером, который угрожал расколоть партию, если не будет достигнуто соглашения по четкой программе. Гитлер избегал подобной ситуации, насколько это было возможно, в надежде, что что-то произойдет, что ситуация каким-то образом решится сама по себе. Когда же этого не случилось, он согласился с требованием Штрассера на встречу в Лейпциге, где можно было бы обстоятельно обсудить их разногласия. В назначенный час Гитлер опоздал. Едва он сел за стол, как извинился за то, что ему нужно идти в туалет. Штрассер подождал некоторое время, а когда Гитлер не вернулся, он забеспокоился. К его удивлению, он обнаружил, что Гитлер выскользнул через задний выход и уехал обратно в Мюнхен, не обсудив ни единого пункта.
