– Он как был, так и будет Лайбахом, – толкнула она локтем жениха, и жених кивнул, – и меня будут звать, как зовут. Скоро начнется угощение.
– Видите, господин Баар, – сказала госпожа Моосгабр Лотару Баару и Рольсбергу, – скоро начнется угощение. Подадут ветчину, салат, лимонад, это все у них там, за распивочной. А я вам вот что расскажу, господа, – шепнула она и снова чуть наклонилась, заглядывая и Рольсбергу в лицо, – когда я ходила в школу, уже шестьдесят лет тому, была у меня подружка Мария. Такая маленькая, слабая, согнутая, такая бедняжечка, но умная и хорошая, дети любили ее, она была из богатой семьи, отец был приказчик, золотые часы имел. Потом она вышла замуж, взяла имя мужа, но он вскоре умер, и она стала экономкой в одной богатой семье. И служила в этой семье на протяжении целых двух поколений, я ее пятьдесят лет не видала. Пятьдесят лет, – кивнула госпожа Моосгабр и поглядела поверх голов гостей на стену, где висел портрет вдовствующей княгини правительницы Августы и председателя Альбина Раппельшлунда, который сегодня был именинником, – пятьдесят лет. Знаете, господин Баар, я ведь тоже, как и моя подружка Мария, всегда хотела стать экономкой. Я умею и стол накрыть, чтобы вид у него был праздничный, вот… – указала она на белоснежно сервированный стол со свечами, цветами, вином и пирожками, – я бы тоже так смогла, я бы и сама стол им накрыла, да ведь тут в трактире загодя все заказывают.
– И жить, значит, тоже будете порознь, – воскликнул теперь у почетного места за столом другой свидетель, тоже темный человек с черными волосами над низким лбом, и блондинка-невеста опять дурашливо засмеялась и сказала:
– Он и дальше будет снимать квартиру у Клаудингерихи, а я буду жить там, где живу. А что, плохо ли, а… – Она опять толкнула локтем жениха, и жених кивнул и улыбнулся.
– Он хороший, работящий парень, – тихо сказала госпожа Моосгабр Лотару Баару, – образованный. Каменщик. Ни в спецшколе, ни в исправительном доме никогда не бывал, и нашей Набуле готов все отдать. Сказал, что будет давать ей весь заработок, а себе оставлять только на курево. Она будет жить у меня, а он по-прежнему на квартире у барышни Клаудингер, но это покуда не накопят на квартиру в Алжбетове. Я бы с радостью пригласила вас к нам домой, господа, – сказала госпожа Моосгабр снова, – да мы бедные люди, живем в развалюхе, каменщики как раз чинят там галерею, а инструмент хранят в проезде прямо перед моей дверью. Так вот, я вам хочу досказать насчет моей подружки Марии. Я бы тоже хотела стать экономкой, как и она. Мне всегда хотелось иметь… киоск. Знаете, такой киоск, где я продавала бы ветчину, салат, лимонад, да вот… – госпожа Моосгабр махнула рукой и поглядела на газету, висевшую на стене, – а впрочем, ни к чему вам сейчас об этом рассказывать. Лучше скажу, где я на самом деле работаю. На кладбище. За могилами ухаживаю. Поливаю. Ну и еще я связана с Охраной матери и ребенка. – Госпожа Моосгабр вдруг схватила сумочку с колен и вынула какую-то карточку со своим именем.
– Барышня говорила, что вы связаны с Охраной, – кивнул Лотар Баар и неуверенно поглядел на карточку, которую госпожа Моосгабр тут же снова спрятала, а потом как-то горестно взглянул на блондинку во главе стола и сказал: – Впрочем, уже не барышня, а молодая дама. – С минуту он смотрел на портреты над головами свадебных гостей, на старую княгиню и председателя Альбина Раппельшлунда, который сегодня был именинником, потом сказал: – Стало быть, госпожа Моосгабр, у вас большой опыт работы с детьми.
– Большой опыт работы с детьми, – кивнула госпожа Моосгабр, поглядела на почетное место за столом и хотела что-то добавить, как вдруг завизжала Рона, подружка блондинки-невесты:
– Набуле, а где же Везр, раз его нету здесь? Где он, раз не пришел на сестрину свадьбу?
И блондинка-невеста, засмеявшись так, что даже лошадь за окном обернулась, кивнула в сторону госпожи Моосгабр.
– Пускай она скажет, где он… – кивнула она, – пускай скажет, где Везр, раз его нету здесь. Раз не пришел на сестрину свадьбу.
И госпожа Моосгабр в нижнем конце стола вздрогнула и вытаращила глаза.
