Черный присел и проговорил:
– Я тебе не верю. Ты должен помнить. Признавайся. Мы все равно узнаем, когда отведем тебя в штаб.
– Ничего, – пробормотал невидимый Костян.
– Зря упорствуешь. Сейчас я вскрою тебе коленную чашечку, потом другую. Затем разрежу живот и вытряхну кишки в муравейник. Ты не сможешь сдохнуть, потому что я все время буду колоть тебе регенератор. На твоем месте я бы все рассказал. Итак…
– Я ничего не помню, – заскулил Костян. – Не надо, не надо!!!
Черный занес нож, резко опустил – Костян взвыл. Мороз продрал по спине, и Игарт отвернулся, сжал пистолет. Если они обнаружат убежище, благоразумнее пустить пулю себе в висок.
Костян все орал и орал; неразборчиво бормотал черный; рыдала Сара. Игарт старался отрешиться. Хотелось пострелять черных и самому полечь, но он понимал, что он ничем Костяну не поможет. Черных десятки, если не сотни, у них штурмовые винтовки. А еще снова появилось ощущение неправильности происходящего, и вскоре до Игарта дошло, в чем дело. Черные не разговаривали между собой, они будто читали мысли друг друга. Говорили они, лишь чтобы поддерживать связь с людьми. Промелькнула мысль, что они воспринимаются не как люди – как что-то чуждое, принявшее человеческое обличье.
Костян уже не орал – по-бабьи тонко стонал. Потом его стон утонул в топоте, и Игарт выглянул в щель: двое черных волокли «бычка» к выходу. Поигрывая ножом, черный направился за пределы видимости. Донесся удар и вздох.
– Говоришь, был еще один?
– Да, был, – Игарт узнал голос Толяныча. – Он тоже ничего не помнил.
– Уверен? – в голосе черного звякнул металл.
– Конечно, уверен. Метался тут, руки заламывал, катал истерики. Слезы в глазах дрожали! Ты можешь всех нас перебить, но это ничего не даст. Сам подумай: если тот, кого вы ищете, все помнит, разве он пойдет туда, где его тотчас загребут?
– Если ты врешь мне, – проговорил черный, – я сделаю так, что ты будешь умолять меня о смерти. Понял?
– Ты очень доходчиво и наглядно объяснил.
Все черные, которые попадали в поле зрения, будто по команде развернулись и направились к выходу, один за другим растворяясь в тумане. Минута – и никого нет, только толпятся обитатели поселка, не решаясь расходиться по жилищам.
– Совсем охренели, – проворчал бармен. – Надо выносить вопрос на обсуждение.
Потянуло сигаретным дымом, и Толяныч хрипло ответил:
– Видимо, серьезно приперло. Пришлый опасен для них, однозначно. Надо будет помочь ему, если вычислим, где он. Пусть приведет в порядок этот закисающий мирок. Сделает, как было.
– Та ну на фиг! – возразил кто-то. – Хочешь, чтобы твои кишки на кулак наматывали? Нам и так нормально живется.
– Это пока нас много и мы можем дать им отпор. Но их с каждым днем все больше, рано или поздно мы все такими станем. Мне не хочется.
– Правильно! – поддержали его звонким голосом. – Я бы вообще предложил вынести вопрос на обсуждение. Чего это черные невинных людей портят? Нюх потеряли?
– Да, да, да! – закричали издали.
Тогда Толяныч покосился на убежище Игарта и поманил его:
– Вылезай давай. Знаю, что ты там. Не бойся, сталкеры своих не сдают.
Так, значит. Игарт убрал камыш и высунул голову. В кармане он на всякий случай сжимал ПМ. Два сталкера, не считая Толяныча, остальные разошлись.
– Ни за что погубили бы, – проговорил Толяныч. – Я ж вижу, что ты не тот, кого они ловят. Но советую тебе быть осторожным, а то уволокут к себе, промоют мозги, и станешь овощем.
– Спасибо, – поблагодарил Игарт.
Сталкер скандинавской наружности подошел к нему и похлопал по спине.
– Пойдем, я тебе старенький броник одолжу и еще кое-что, а то выглядишь, как нуб, и палишься.
