Я не сомневалась, что Аня торчит под дверью и в упоении ловит каждый звук. Лично я ее не винила. Не часто немолодой разведенной женщине перепадает такое развлечение. Отчего бы и не послушать?
А Влад продолжал усугублять обстановку новыми подробностями:
– Подвинься ближе, я так не достаю. Не дергайся, мне неудобно! Вот так, умница. Вот хорошо. Еще немного – и все. Потерпи, моя хорошая, еще чуть-чуть, и все! Господи, да что ж это за наказание! Знал бы, что ты такая эмоциональная, в жизни бы тут нож не спрятал!
Тут я, видимо, дернулась особенно сильно в припадке истерического смеха, потому что булавка выскользнула из пальцев моего приятеля.
– Ну вот! – возвестил Влад на повышенных тонах. – Все попадало к чертовой матери! Придется начинать с начала!
Слезы текли по моему лицу непрерывным грозовым потоком, и вставить хотя бы слово в этот неприличный монолог я не могла. Аня за дверью не подавала никаких признаков жизни: наверное, впала в полную нирвану. Влад, очевидно, воспринимал мое веселье, как проявление шока, и временами пытался меня успокоить.
– Ну, потерпи, моя хорошая. Больно, знаю, но осталось совсем немножко. Потерпи. – Приговаривая все это, он ковырял булавкой в замке ключа. Вдруг что-то слабо щелкнуло, и Влад радостно заорал: – Ура! Я кончил!
Моя рука, прикованная к батарее, была свободна. Рыдая от смеха, я встала на четвереньки, быстро поползла в ванную. Добралась до крана, открыла холодную воду и сунула голову под струю. Остатки хохота вырывались из меня со странным бульканьем и смывались в водосточную трубу. Через минуту кожа на голове окоченела, а смех прекратился. Я хорошенько ополоснула лицо, сняла с сушки полотенце, осторожно промокнула щеки, завернула мокрые волосы в махровую ткань. И при этом старалась не смотреть в зеркало, висевшее над раковиной. Я набросила на ночную рубашку махровый халат, завязала пояс. Вот так. Похоже, теперь я могу разговаривать. Господи, до чего болят ребра!
Через сорок минут мы с Владом сидели на разгромленной кухне рядышком, как два голубка на насесте. Или на насесте сидят не голубки, а какие-то другие птицы? Неважно. Не путайте меня, а то у меня снова будет истерика.
Напротив, за столом, сидел следователь Олег Витальевич и взирал на меня с молчаливым сочувствием. Мой правый глаз начал заплывать, угол обзора как-то скособочился, и смотреть на мир оказалось затруднительно. Ну и хорошо. Что-то мне этот мир не слишком сильно нравится, чтобы рассматривать его в оба глаза. Одного и то много. А можно и вообще не смотреть.
– Нужно холодное приложить, – сказал Олег Витальевич.
– Нет, мой способ лучше, – возразил Влад.
Забыла сказать, что к моей правой щеке была прижата свиная отбивная, которую хозяйственный Влад купил вчера на рынке и собирался сегодня пожарить. Я придерживала отбивную ладонью и старалась дышать ртом. В комнате работала опергруппа, или как там она называется. В общем, искали следы грабителей.
– Лиза, вам нужно перебраться отсюда, – сказал Олег Витальевич.
Я затрясла головой и чуть не выронила отбивную. Поймала ее на полпути к полу, снова приложила к опухшей скуле.
– Ни за что!
– Почему?
– Потому что моя сестра будет искать меня здесь!
Олег Витальевич открыл было рот, но, бросив на меня только один взгляд, тут же его закрыл. Понял, что уговаривать бесполезно.
– Я ее теперь одну не оставлю, – пообещал Влад следователю. – Буду рядом и днем и ночью.
Я хрюкнула, и этот звук долбанул в больное ребро. Неужели грабитель его сломал? Вот гад!
– Вам нужно поехать в травмпункт, – сказал Олег Витальевич. – Ребро болит?
– Болит, – созналась я. – Думаете, сломано?
– Не обязательно. Может, просто трещина. Но в любом случае, личные подвиги для вас исключаются. Договорились?
Я пожала плечами и снова чуть не выронила отбивную.
– Да я и не рвалась!
– Ладно, верю, – успокоил меня Олег Витальевич. Подумал и задумчиво спросил: – Что же это за амулет такой? Вы о нем что-нибудь знаете?
Я качнула головой:
– Понятия не имею! Сколько себя помню, он лежал дома в большой вазе на столе. И никто на него не зарился. Потом, когда Динка подросла, мама отдала амулет ей. Сестра такая растеряха, вечно швыряет вещи, где попало. Оставила украшение у меня, а я его взяла и где-то посеяла. Вот так все и вышло. – Я развела левой рукой, демонстрируя, что ничем больше помочь не могу.
