— Ты хочешь быть мне полезным или нет? — цветок ее губ на миг стал похож на рваную рану и Элал понял что сделал глупость, осмелившись возражать. — Я разве спрашивала твоего мнения о Флорде, телок? Просто найди его и приведи сюда, это все, чего я хочу. Все, ступай, больше ты здесь не нужен.
Элал прошатался к выходу, как человек, раненый в спину. Слезы жгли ему глаза, и, опустившись на скамейку в скверике, он дал им волю.
— Я убью тебя, Йонои! — он ударил себя в грудь. — Убью, сволочь!
На обратном пути он сбросил с постамента бога, которому помазал губы своей кровью и бросился наутек, пока не выскочил из храма жрец.
Он пришел из яростного, короткого, взрывного дождя — как будто вырос на пороге черным цветком. Монтег, открыв дверь с пульта во дворе, даже вздрогнул.
— Как ты садился в такую погоду?
Моро откинул с лица капюшон и огляделся, словно впервые заметил посеревшую песчаную равнину, оправленную в горы и придавленную низкими облаками, в которых плясали разряды. Дождь мгновенно промочил его волосы насквозь, струйками потек по щекам, а он поймал языком каплю, скатившуюся по верхней губе, и засмеялся.
— Конечно же вслепую, Эш. По приборам. Что за вопросы?
— Ты не мог оставаться на орбите, дожидаясь лучшей видимости?
— Не хотел.
Они вошли в дом, и слуги сняли с господина мокрый плащ и защитный костюм, поднесли согретого вина, принялись готовить обед в неурочный час.
— Как все прошло? — спросил Эш, когда они с Моро остались одни за столом.
— А как ты думаешь? — Моро пожал плечами. Эш, как его деловой партнер, имел право знать, куда и зачем он летал. Но не имел права знать (хотя наверняка догадывался), что это не частная инициатива Моро.
— Все прошло настолько хорошо, насколько хорошо может пройти одиночный полет в обход имперских патрулей и переговоры с редкостным мерзавцем по исключительно мерзостному вопросу. Мерзавец заинтересован. Короче, все прошло — лучше не бывает. А как дела здесь?
— Приступы у мальчика стали реже, если верить его медицинской карте. Шнайдер вернулся с победой, объявил наш собственный Эбер и элиминацию гемов.
— Вот как? — вся расслабленность с Моро мгновенно сошла. — Все-таки решился?
— Ему некуда деваться. Ты же читал новости.
— Читал. — Моро выпил еще вина. — Ну, не тяни. О чем ты хочешь промолчать, зная, что это бесполезно, раз я завтра появлюсь в городе?
Эш разжал руки, стиснутые «замком» и как можно безразличнее сказал:
— Среди этологов маленький переполох. Призрак твоего капитана выбрался из канализации и не дает покоя гемам.
* * *
— Кстати, мне жалоба поступила, — самым безмятежным тоном произнес Исия Дамон, угощая Райана-Ричарда сигаретой. Выдержал паузу и, естественно, не дождался вопроса «Какая?». — Жалоба на осквернение алтаря. Твоего алтаря. Кто-то регулярно тащит оттуда голографию. А недавно совсем распоясались: сварили из двух металлопластовых планок крест и приварили к стене над алтарем. Кто бы это мог быть, сеу Йонои?
Парень пожал плечами.
— Алтарь мой. Что хочу, то и делаю, нэ?
— Никак нет. Я специально проверил: за осквернение алтаря полагается штраф в эквиваленте сотни дрейков. И знаешь, никаких исключений для духов и богов закон не делает. Ты хотя бы в руках такую сумму держал?
— Я наследник всего экипажа «Паломника». Дайте мне добраться до имперского банка — и я заплачу.
Исия протянул руку через столик и поддел его пальцем за ворот.
— Я тебе говорил: держи голову ниже? — прошипел он. — Тебе не терпится умереть? Этологи ищут тебя, недоумок. Ты что думал, гемы способны хранить тайну?
Парень медленно взял Исию за руку и высвободил свой воротник.
— Я знал, что гемы не смогут хранить тайну, — сказал он. — И я знал, что меня ищут.
— И тебя это совсем не гребет?
Пацан улыбнулся и молча пожал плечами.
— Выскажусь еще яснее: именно мне поручено узнать, не воскрес ли часом кто из мертвых.
— Я не воскрес, я выжил, — тихо ответил Ран.
— Так это дело поправимое, — в тон ему сказал Исия. — А для верности тебя еще сунут в аннигиляционную камеру реактора. И амбец, нечему будет воскресать по трубному зову.
— Господь из ничего сотворил целый мир. Ему будет нетрудно дать мне новое тело.
