С порога хижины можно было любоваться этим игрушечным озером в оправе зеленых берегов. Я проводил здесь многие часы ранним утром и по вечерам и своими глазами увидел, какое множество живых существ обитает на крохотном озерце и в окружающей его зеленой чаще.
Например, по вечерам к воде спускался енот-крабоед. Это немного странное животное, ростом с небольшую собачку, хвост у него пушистый, с чередующимися черными и белыми кольцами, лапы большие, плоские, розовые, а шкурка серого цвета, если не считать черной полумаски на глазах, которая придает зверьку довольно потешный вид. Движется енот-крабоед очень забавно - сгорбившись, вывернув ступни, неловко загребая и шаркая лапками, будто они натерты или обморожены. Спустившись к воде, мой енот с минуту уныло разглядывал собственное отражение, отпивал несколько глотков и, с безнадежным видом волоча лапки, отправлялся вдоль берега на поиски пропитания. В местах, где помельче, он входил в воду у самого берега, усаживался на задние лапы, а передними принимался шарить вокруг себя в темной воде. Его тонкие длинные пальцы, похлопывая, разгребали и перебирали ил; время от времени он с выражением радостного удивления извлекал нечто съедобное и тогда поспешно выходил с добычей на берег. Свой улов он всегда нес, аккуратно зажав в передних лапках, и съедал его только на сухом берегу. Лягушек он прижимал к земле и обезглавливал одним быстрым укусом.
Но если еноту попадался - что случалось нередко - крупный пресноводный краб, он бросался к берегу со всех ног, а выскочив на сушу, отбрасывал краба подальше от себя. Опомнившись, краб становился в оборонительную позицию, угрожающе размахивая клешнями, и тогда енот расправлялся с ним оригинальным и весьма эффективным способом. Краба легко обескуражить: если его похлопывать по панцирю, он не может ухватить вас клешнями и в конце концов поджимает все лапки, а уж разобидевшись, совсем отказывается вступать в неравную игру. Поэтому енот просто преследовал краба, постукивая по панцирю длинными пальцами и успевая отдергивать их от острых клешней. Минут через пять сбитый с толку краб подбирал лапки, складывал клешни и застывал в неподвижности. Тут-то енот, который до сих пор смахивал на милую старую даму, играющую с любимым мопсом, выпрямлялся, принимал деловой вид, затем быстро наклонялся и молниеносно перекусывал злосчастного краба почти пополам.
На краю долинки какой-то прежний владелец хижины посадил несколько деревьев манго и гуайявы, и плоды на них поспели как раз тогда, когда я там был; они привлекали множество разных животных. Обычно первыми жаловали древесные дикобразы. Они вразвалочку выходили из кустов, напоминая полных пожилых джентльменов немного навеселе, вынюхивая что-то громадными толстыми носами; их маленькие печальные глазки, словно полные непролитых слез, с надеждой шарили вокруг. Дикобразы карабкались на манговые деревья, как заправские верхолазы, и, шурша в кронах черно-белыми иглами, для страховки хватались за ветки длинными гибкими хвостами. Потом они пробирались на удобное местечко среди веток, надежно закреплялись там несколькими оборотами хвоста, усаживались столбиком и выбирали спелый плод. Держа плод в лапках, зверьки быстро вращали его, врезаясь в мякоть своими крупными резцами. Покончив с мякотью, дикобразы иногда довольно забавно играли с большой косточкой. Не трогаясь с места, они оглядывались как-то неуверенно и беспомощно, перебрасывая косточку из лапки в лапку, словно не знали, куда ее девать, а порой роняли понарошку и ловили в самый последний момент. Пожонглировав так минут пять, зверьки швыряли косточку на землю и отправлялись дальше по сучьям, шаркая лапками, за новым плодом.
Когда двум дикобразам случалось столкнуться носом к носу на одной ветке, они оба закреплялись на месте с помощью хвостов, поднимались на задние лапки и затевали самый смехотворный боксерский матч. Они уворачивались, размахивали лапками, закатывали оплеухи, делали обманные выпады, били "крюком" слева, "апперкотом", наносили удары по корпусу - и все это, ни разу не задев противника. Во время этого представления (минут пятнадцать) они сохраняли на мордах выражение легкого удивления и благодушного любопытства. Как вдруг, словно по неуловимому сигналу, оба зверька становились на четвереньки и расходились в разные стороны. Мне никогда не удавалось угадать ни причину таких боксерских спаррингов, ни "победителя", несмотря на это, я получал громадное удовольствие и покатывался со смеху.
