Мы вынуждены сообщить вам, что завтра нас и нашу семью убьют. Истории из Руанды - страница 17

и хотя некоторые хуту владели коровами, а некоторые тутси возделывали землю, слово «тутси» стало синонимом политической и экономической элиты. Как полагают, эта стратификация общества ускорилась после 1860 г., когда мвами Кигери Руабугири, тутси, взошел на трон Руанды и инициировал серию военных и политических кампаний, которые расширили и укрепили его владычество над территорией, размеры которой почти совпадали с размерами нынешней республики.

Однако нет никаких надежных письменных источников, отражающих доколониальное состояние страны. У руандийцев не было алфавита; их традиция была устной, и следовательно — пластичной; а поскольку руандийское общество крайне иерархично, истории, которые они рассказывают о своем прошлом, обычно продиктованы интересами тех, кто в данный момент стоит у власти — либо руководя государством, либо противостоя ему. Разумеется, в основе исторических дебатов о Руанде лежат противоборствующие идеи об отношениях между хуту и тутси, так что, увы, доколониальные корни этих отношений так и остаются в основном непознаваемыми. Как заметил политический мыслитель Махмуд Мамдани, «то немногое, что сходит за исторические факты в научных кругах, следует считать гипотетическим — если не откровенно вымышленным, — и это становится очевидным, поскольку постгеноцидная трезвость побуждает историков всерьез воспринимать политическое применение, выведенное в их собственых трудах, а читателей — подвергать сомнению уверенность, с которой были выдвинуты многие утверждения».

Так что руандийская история опасна. Как и вся человеческая история, это летопись последовательной борьбы за власть, а ВЛАСТЬ В ОЧЕНЬ ЗНАЧИТЕЛЬНОЙ СТЕПЕНИ СОСТОИТ В СПОСОБНОСТИ ЗАСТАВИТЬ ДРУГИХ ЖИТЬ ВАШЕЙ ВЕРСИЕЙ ИХ РЕАЛЬНОСТИ — ДАЖЕ ТОГДА, КАК ЭТО ЧАСТО БЫВАЕТ, КОГДА ЭТА ВЕРСИЯ ИСТОРИИ НАПИСАНА ИХ СОБСТВЕННОЙ КРОВЬЮ. Однако некоторые факты — как и их понимание — остаются неколебимыми. Например, Руабугири был наследником династии, которая, как утверждают, вела свой род с конца XIV в. Пятьсот лет — очень долгий срок жизни для любого режима, в любую эпоху, в любом месте земного шара. Даже если мы предположим, что сказители-летописцы королевского рода преувеличивали или считали время иначе, чем мы, и что царствование династии Руабугири длилось всего пару столетий, — это все равно зрелый возраст, а такая долговечность требует организации.

К тому времени, как пришел к власти Руабугири, руандийское государство — сильно выросшее с тех пор, когда оно представляло собой одиночный клановый союз, владевший одним холмом, — управляло большей частью территории, которая ныне составляет Южную и Центральную Руанду. Управляло с помощью жесткой многослойной иерархии военных, политических и гражданских вождей и правителей, помощников вождей и наместников. Священники, сборщики податей, клановые лидеры и армейские вербовщики — все занимали отведенное им место в порядке, который связывал все холмы в королевстве вассальной верностью мвами. Дворцовые интриги среди растущего двора мвами были не менее затейливыми и вероломными, чем при любом королевском дворе, описанном Шекспиром, и дополнительно осложнялись официальным многоженством и сосредоточением громадной власти в руках королевы-матери.

Самого мвами почитали как божество, абсолютное и непогрешимое. Его считали персональным воплощением Руанды, и по мере того, как Руабугири расширял свои владения, он все явственнее лепил мир своих подданных по собственному образу и подобию. Тутси были доверены высшие политические и военные посты, и благодаря их публичному отождествлению с государством они, как правило, владели и большей финансовой властью. Этот режим был в сущности своей феодальным: тутси были аристократами, хуту — вассалами. Однако статус и идентичность продолжали определяться и многими другими факторами — кланом, регионом, покровителем, воинской доблестью, даже индивидуальным трудолюбием, — и границы между хуту и тутси оставались проницаемыми. По сути, в некоторых областях современной Руанды, которые не смог завоевать мвами Руабугири, эти категории не имеют никакого местного смысла. Очевидно, идентичность хуту и тутси приобрела определение только в отношении к государственной власти; когда это случилось, у двух групп неизбежно развились собственные характерные культуры — собственные комплексы представлений о себе и друг о друге — согласно сфере деятельности каждого. Эти идеи в основном формировались как противоборствующие отрицания: хуту были тем, чем не были тутси, и наоборот. Но в отсутствие твердых табу, которые часто отмечают границы между этническими или племенными группами, руандийцы, стремясь извлечь максимум пользы из этих различий, были вынуждены преувеличивать мелкие и неточные «пограничные вехи», например преобладание молока в своем рационе и — в особенности — физические черты.