— Анна Алексеевна, вы не знаете, где он живет или работает?
— Нигде не работает. Мне кажется, он приезжий, а живет у своей полюбовницы.
Старомодное слово «полюбовница» заставило Сергеева усмехнуться.
— Ну, а что-нибудь про полюбовницу знаете?
— Хороший ты, Сергеев, мужик, а про меня не думаешь. Генке много навесят?
— Статья предусматривает до семи лет.
— Может, меньше дадут?
— Может. Если будут смягчающие обстоятельства. А у него какие? Про сообщников молчит, врет на каждом шагу. Вот и получается из него самый настоящий вор.
— Какой вор? Поманили, пообещали красивую жизнь, он и пошел. Теперь передачками откупаются. Не знаю я, Вячеслав Николаевич, кто она такая. Ни имени, ни чего другого. Осторожные они, Игорь и подружка его.
На этом и закончился разговор между начальником уголовного розыска Сергеевым и матерью Генки Куртенкова, от которого тянулась тонкая ниточка к группе, совершившей полтора десятка краж. Группа сейчас притаилась, обеспокоена арестом сообщника, но если Генка будет молчать, она снова поднимет голову. Хорошо отлаженный и запущенный механизм не может долго бездействовать.
Сергеев пил чай с вишневым вареньем и смотрел выступление балета ГДР. Белокурые длинноногие как на подбор женщины очень неплохо смотрелись в своих откровенных блестящих костюмах.
Сын, Васька, поковырял ложкой в тарелке с манной кашей, потом потянулся к вазе с печеньем.
— Слава, — окликнула его жена, — заставь ребенка есть кашу.
— Чего? — не понял Сергеев, поворачиваясь от экрана.
— Ничего, продолжай любоваться. Тебя бы туда запустить, вот уж порезвился!
— A-а, — отозвался Сергеев и стал намазывать хлеб маслом. Посмотрел на сына. — А ну, доедай кашу!
— Я не хочу… И так пол тарелки съел.
— Васек, давай через не хочу. Что за еда печенье?
— Пусть печенье с чаем ест, — вдруг изменила решение жена, — у них в школе обед в одиннадцать. Не хочет кашу — значит, организм не требует.
— Нелогично, — покачал головой Сергеев. — Ты подрываешь мой авторитет.
— Его еще у ребенка заработать надо! Кстати, ты насчет сахара разговаривал?
— С кем?
Утренняя передача «120 минут» Сергееву нравилась. Вечером смотреть телевизор он не любил. Может, потому, что достаточно уставал за день и большинство передач его раздражали.
— С какой-то твоей знакомой директоршей. Пора к лету запасаться. Начнутся фрукты, его нигде не найдешь.
— Надо поговорить, — согласился Сергеев. — Слушай, Оля, ты бы сходила к Марине Ольховой. Ну, просто так, чайку попить, поболтать. Отвлечешь ее немного. Она очень подавленной выглядит.
— Я была у нее позавчера.
— Как думаешь, Саня мог из-за семейных неурядиц застрелиться?
— Ты кого об этом спрашиваешь? — Жена удивленно вскинула брови. — Вы же с ним друзья были, тебе лучше знать.
— Последний год мы не очень-то дружили.
— Он тебе завидовал. Неужели непонятно?
— Слушай, не надо, — попросил Сергеев.
— В семье у него не так все плохо и складывалось. Они с Маринкой снова собирались жить вместе. Младшая дочь почти каждый день к нему заходила. Впрочем, бог их знает — чужая душа, она и вправду потемки.
По телевизору стали показывать интервью с кем-то из врачей, а Сергеев подумал, что он уже неделю собирается зайти к Вагину, судмедэксперту, проводившему вскрытие Ольхова.
— Вы поторапливайтесь, — сказала жена, убирая со стола тарелки, — двадцать минут девятого.
В дверях Сергеев задержался и поцеловал жену в подставленную щеку. Привычный, почти механический жест. Не очень уютно чувствовал он себя в это утро. Припомнил, что ничего не получается с телефоном. С неделю назад ходил на телефонную станцию, узнавал. Заявление уже лет шесть лежит. Сказали — ждите. Надо поговорить с Бондаревым, он, конечно, может помочь, но обращаться к нему не хотелось. С охотой в этой воскресенье тоже ничего не выйдет, он дежурит.
А уже подходя к горотделу, почему-то вспомнил медицинскую передачу. С нее перескочили мысли на неизвестную подругу или знакомую Игоря. Если она родила, то, значит, где-то в больнице, консультации должен остаться след. Имя, фамилия ее неизвестны. Но есть имя отца ребенка. Значит, Игоревич или Игоревна, ей-богу, ниточка! А вдруг ребенка под фиктивным отчеством запишут? Вряд ли! В любом случае, по ниточке надо пройти до конца.
