Большая веранда на стороне бухты в доме Джеймисонов была наполовину покрыта крышей и полностью огорожена. Маленький плавательный бассейн, размером примерно восемнадцать футов на шесть, занимал около трети имевшейся площади. Окружающая растительность выглядела роскошно — папоротниковые деревья, жасмин. Большая широколистная монстера дремала в пузатой кедровой кадке, вынашивая свой волокнистый плод. Мебель с широкими ручками была из красного дерева, табуреты представляли собой тубусы из бронзы, а маленькие стеклянные столики выбивались из общего стиля.
Теплым апрельским полднем стеклянные двери, которые отделяли гостиную от веранды, были распахнуты. На краю бассейна лежали яркие, выцветшие от солнца подушки.
Около бассейна стоял длинный стол, покрытый белой скатертью, на котором валялись стопки бумажных тарелок.
Вдоль берега бухты не было стены. Там росли манговые деревья, и некоторые из них были срублены, чтобы открыть великолепный вид на тихие воды и континентальный берег, находившийся на расстоянии мили, усыпанный пастельного цвета блочными домам. К северу от дома была построена стена и небольшая искусственная бухта, в которой яхта Джеймисонов, тридцативосьмифутовый «хакинс», стояла разгоряченная и белоснежная, поблескивая на солнце.
Стереосистема играла спокойную музыку, она доносилась из усилителей, спрятанных в гостиной.
Майк Роденски, голодный как волк, приняв в душ и переодевшись в свободные брюки и спортивную рубашку, так щедро наполнил свою тарелку, что испытывал чувство вины. Он плюхнулся в одно из больших кресел из красного дерева в уютном уголке и начал есть.
Через две минуты круглая загорелая женщина в оранжевых шортах, красной рубашке, соломенных шлепанцах, увешанная позвякивающей бижутерией, подошла к нему, неся с собой наполовину наполненный бокал «Кровавой Мэри».
— Не пытайтесь вставать, мистер Роденски. Меня зовут Мардж Лэйберн. Я соседка. Мы живем на мысу чуть ниже. Мне ужасно жаль, что мы не смогли устроить вечеринку вчера вечером. Я одна из ближайших подруг Мэри. — Она подвинула стул поближе и уселась. У нее была такая манера говорить, словно она задыхается. Он видел раньше такие же темно-коричневые глаза и через мгновение вспомнил где. В клетке для шимпанзе в зоопарке — напряженное и хищное любопытство, полное злобы и лукавства. — Вы не считаете, что эти воскресные встречи — великолепный обычай, мистер Роденски?
— Просто Майк.
— Это ваш первый приезд во Флориду, Майк?
— Первый.
— Пожалуйста, продолжайте кушать. Все выглядит великолепно. Мы здесь живем уже пять лет, почти шесть. Чарли — это мой муж — занимался банковским делом, у него случился сердечный приступ, и он ушел на пенсию, но вы бы этого не сказали, посмотрев на него теперь, хотя ему приходится проявлять некоторую осторожность. Вы в отпуске, Майк? О, извините. Это глупый вопрос. Мэри говорила мне, что вы недавно потеряли жену и они пригласили вас сюда, чтобы вы могли сменить обстановку. Мэри говорила, что вы занимаетесь журналистикой?
— Занимался.
— Вы с Троем познакомились в армии?
В морской пехоте.
— Ну, в любом случае во время войны. Чарли был во флоте в Вашингтоне и занимался чем-то гражданским. Мне кажется, это для вас по-настоящему огромная перемена, Майк, оказаться на Райли-Ки.
— После того, к чему я привык?
— Здесь необычно, вы не думаете? Я называю это последним оплотом достойной жизни, и все же у нас здесь вовсе не официальная обстановка. Я имею в виду то, как мы живем здесь. Это скорее похоже на клуб. Вся северная оконечность мыса: Джеймисоны, и Лэйберны, и Клэйтоны, и Томли, и Карстейрсы, и Тэтчеры. Гас Тэтчер, он просто душка, в самом начале скупил здесь большую часть земли и теперь старается продавать ее только подходящим людям. И «Ки-клуб» расположен так удобно. Мы обычно заканчиваем там наши воскресные вечера.
— Неужели?
— Разве вы там еще не были? Это шаткое старое здание, набитое чучелами рыб, но еда там поистине божественная.
