— Честно говоря, нет. Но если это то, что вам надо…
— Теперь слишком поздно, корешок. Это надо было сделать с самого начала. А когда не получается, тогда предлагают деньги. Ты сам себя наказал, корешок, когда подумал, что нас можно купить. Так что у тебя теперь только один выход. Оставляй штуку, а мы подумаем.
— Скажу тебе одну вещь, — проговорила Джеранна. — Трой последнее время был занудой, но не вчера, нет. Вчера он был просто чокнутый. Вчера было просто прикольно. Я в газете прочла, что домой он не добрался.
— То есть теперь ты остаешься, даже если я отдам вам деньги?
— Кто-нибудь это сказал? — требовательно спросил Птичка.
— Этот чокнутый Трой хотел подраться с Птичкой. Он один раз прилично врезал Птичке, а Птичка треснул его — бах! — и, богом клянусь, он проехал футов восемь на спине, а потом встал и стал смеяться до слез. Мы вчера чудно время проводили!
— Я не собираюсь вступать ни в какие безумные соглашения по поводу денег. Мне нужно одно — чтобы вы исчезли.
— Как тебе угодно, кореш, — ответил Птичка.
Майк встал и произнес:
— Если я не дам вам денег, вы останетесь здесь дольше? — Он почувствовал себя окончательно запутавшимся.
— Вот как я в данный момент это вижу, корешок: когда мы оба одновременно будем готовы уехать — мы свалим, и я не знаю, когда это будет. Ты не очень хорошо все понимаешь. Въезжаешь медленно.
— У меня такое ощущение, что это все мне снится, — сказал Майк. Он встал, вытащил деньги из кармана и тупо на них посмотрел. Он вздохнул, открыл пакет, медленно отсчитал пять сотен, положил остальное в карман, оставив пять сотен на столе.
— Для чего это? — изумился Птичка.
— Это подарок, — ответил Майк язвительно. — Для двух милых людей. Мне нравятся ваши глаза. Мне нравятся ваши прически.
— И мы можем уехать или остаться? Как захотим? — усмехнулся Птичка.
— Да. Это… в знак неумирающей дружбы.
Птичка осклабился:
— Мужик, вот теперь лучше. Ты исправляешься.
— Приклейте мне золотую звезду на лоб, — ответил Майк устало. Когда он был в десяти футах от крыльца, Джеранна крикнула что-то, он не расслышал. А потом они оба стали смеяться. Майк покраснел. Когда он подошел к фургону, ему все еще слышался смех, слабый и отдаленный. Он со злобой включил двигатель.
«Надули, — подумал он. — Надули на пять сотен баксов. Я — дурак. Я просто не въезжаю. Я не понимаю племенных обычаев. Что это за чертов кодекс чести? И сколько оставил им вчера Трой? Это все равно что пытаться предложить бутерброд с сыром акуле, чтобы она перестала грызть твою ногу».
Он вернулся домой. Дебби Энн еще не было. Трой дремал. Так что Майк пошел, поплавал, заснул на берегу и проснулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как последний кровавый сегмент солнца соскальзывает в Залив.
В пятницу утром он уехал из дома в девять, когда Трой еще не встал, а Дебби Энн завтракала, и отправился повидаться с Мэри. Хотя пик туристического сезона прошел, дорога была забита машинами из Огайо, Индианы, Айовы, Мичигана. Машины были покрыты пылью после долгого путешествия, полки у задних стекол забиты коробками с бумажными салфетками, фруктами, морскими ракушками, масками из кокосового ореха, детскими игрушками, желтым коробками с кинопленкой.
Когда он подъехал ближе к Сарасоте, темп дорожного движения замедлился. Началась извилистая, опасная полоса коммерческих трущоб — киоски с соком, пивные, кафе для шоферов, потрепанные мотели, обшарпанные магазинчики со всякой всячиной, лавки рыболовных снастей, фабрики ракушек, газовые заправки, парки трейлеров, лавки с сувенирами — все объявляли о рискованности своего существования большими дешевыми яркими вывесками, убеждавшими прохожих: «СТОЙ — КУПИ — ПОЕШЬ — ЦЕНЫ СНИЖЕНЫ — РАСПРОДАЖА — ВЫГОДНО — СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ».
Дорога расширилась, когда он въехал в Сарасоту. Он нашел указатель поворота на исключительно сложной развилке, проскочил светофор и двинулся через яркий новый мост к Сент-Армандс-Ки, где коричневые длинноногие девушки прогуливались в коротких шортах и где находилось неисчислимое множество машин с откидным верхом. Он нашел дорогу на Лонгбоут-Ки и проехал мимо нескольких огромных живописных гостиниц вдоль берега Залива. Как раз в тот момент, когда он начал гадать, не проскочил ли он «Ленивую Гавань», он заметил высокую белую с голубым вывеску впереди, с фанерной чайкой, опиравшейся на нее кончиком крыла. Он поставил машину у длинного низкого розового здания, спросил миссис Джеймисон, и ему ответили, что она у бассейна. Он нашел ее в кресле в белом купальнике, который подчеркивал загар, ее длинные ноги были намазаны маслом для загара, на ней были большие черные солнечные очки в коралловой оправе, рядом лежали сигареты, и роман О’Хары пристроился у нее на животе.
