Спустя минут пятнадцать он ввалился в хату на окраине придорожного села и оживившимся присутствующим сообщил:
– Там девица гарная. Просто прелесть. Грудки небольшие, в ладонь поместятся. Бедрышки – прелесть. Вся такая нежная…
Народ в прокуренной избе загомонил:
– Где ж ты такую видел? Как звать? Где живет? Сколько ж ей лет?
– Годов пятнадцать, – преувеличил мужчина. – Только расцветает.
– Ты ее жрать собрался или что? В самом соку… – ехидно спросил маленький старый человечек с печки.
– Тебе бы тока жрать… – усмехнулся мужчина, но осекся под взглядом старика и поспешно вывалил на стол грязную, всю во влажной земле морковку. Редис, выпавший следом, покатился по столу. Но упасть многим редискам не дали. Жадные руки не менее семи человек похватали разбегающиеся овощи и жадно вцепились в их немытые тельца. Морковка тоже пожиралась без помывки.
– Спасибо, Кондрат! – удосужился кто-то поблагодарить принесшего, хоть и немного, еды мужчину.
Кондрат, уже наевшийся на самом огороде, расслабленно присел к теплой печке на скамью и сказал:
– Надо дальше идти. В этой деревне уже и брать-то нечего. Да и люди подались отсюда. На все дома семей восемь осталось.
– Ничего, – кряхтя сказал старичок, спускаясь с печки на скамью, – неделю здесь прожили и еще поживем.
– Сколько? – спросил Кондрат. – Неделю? Две?
– Пока вода досюда не доберется… А потом – да, пойдем дальше. Еды нам, с горем пополам, хватает, тепло есть, вода тоже. Что ты еще, Кондрат, хочешь?
Кондрат посмотрел на старика, нависшего над ним, и сказал:
– Не поверишь, Старый, по людям соскучился.
Старик усмехнулся и сошел со скамьи на холодные половицы:
– На киче на них не насмотрелся?
Кондрат пожал плечами и сказал:
– Где люди – там и еда, их и гуманитарная помощь. Мы там растворимся, как нечего делать.
– Молод ты еще, Кондрат. Мы нигде не растворимся. У нас на лбу нарисована наша профессия. И менты… А где твои люди, там и менты. Запалят нас, как пить дать. Ты обратно в тюрьму захотел? Сколько тебе еще за побег накинут? То-то… Так что пока могем, будем сидеть здесь. Мне природные чудеса Карелии вот где уже, – выразительно провел старик ладонью по горлу.
– Долго мы так высидим… – буркнул под нос Кондрат.
– Долго… – сказал старик и подошел к столу.
Какие бы голодные ни были мужчины в хате, а старику долю они оставили. Старик сел на лавку и задумчиво откусил от небольшой моркови. Пожевал и, проглотив, сказал:
– Ты, Кондрат, не суетись. Суета, она ни к чему. Ты лучше за семьями оставшимися понаблюдай – у кого погреба потолще. Кто, например, готовит много и что. Оставшиеся здесь не просто так задержались. Им есть что терять. Наверняка запасы с прошлого года сохранились. Вот и разведай. Да мне сообщи. А уж я придумаю, как сделать так, чтобы ты как крадун по огородам на пузе не ползал, а сидел чинно за столом и ложкой ел суп.
– Да что за ними наблюдать да высматривать. И так я знаю, что у кого есть. Бабка эта, что с мальцом и девкой с младенцем в соседнем доме живут, и так все пораздавала. Ну, не все, но и брать там особо нечего. Те, что у дороги живут и морковку сажают, – вот у них да. У них и мясцо запасено, и картошки полный погреб, и соленьев да вареньев немерено. Еще семья возле горки живет, но так про них я не знаю ничего. Они как закрылись у себя, так и теперь только за водой к колодцу бегают. Остальные – кто как. По-разному. Но хуже, чем те, у дороги.
Старый посмотрел довольно на Кондрата, прижавшегося к теплому боку печи, и улыбнулся:
– Ай, да молодец, Кондрат. Ай, умница. Вот и пойдем к ним в гости ночью этой. Сколько их там?
– Мать, отец, трое детишек. Дочь и два сына.
– Сыновья взрослые?
– Да ну, куда там… годов по шестнадцати будет.
– Это взрослые. Жаль, резать придется.
Кондрат разлепил веки и сказал:
– Зачем резать? Просто возьмем и заберем, что приглянется, да и уйдем.
– Нет, родной. Резать придется. Ограбление все-таки, и рано или поздно власти вернутся. Тогда-то нас всех и покажут. А могут и своими силами отомстить. Вот так-то, Кондрат. А мертвые ничего не скажут, ничего не сделают.
Небритый Кондрат закрыл веки, не воспринимая слова старика всерьез, и, пригревшись печным теплом, Уснул. Ему было все равно, что будет с семьей той девчонки, что повеселила его с утра.
