– Быстрей, – подгонял ее Волков.
Светлана ускорила темп движения. От непривычной работы она раскраснелась, волосы выбились из-под косынки и лезли в глаза. Гаечным ключом она отводила их в сторону.
Но вот шесть гаек сидят на месте, Митрич закрепляет кабель скобами и помогает Светлане подвернуть гайки до конца, – ее сил явно мало.
– Теперь все, – отдуваясь, сказал Митрич, – спасибо за помощь.
Подошел Мартьянов, посмотрел на Светлану и расхохотался.
– Чего смеетесь?! – обиделась девушка.- Ну чего?
– Гена, зеркало! – вместо ответа сказал Игорь.
Сафонов снял с «газика» смотровое зеркало и подал Скрипичкиной .
Оттуда глянуло на Светлану ее и не ее лицо. Волосы взлохмачены, на них – белые полоски асбеста, а на щеках , на лбу – черные мазутные пятна.
– Очень страшная?! – испуганно спросила она у Игоря.
– Что вы , – искренне удивился он, – нисколько даже. Такая вы мне больше нравитесь, – неожиданно выпалил он.
Светлана радостно покраснела и побежала умываться. А Митрич пристально взглянул на Игоря , да так, что Игорь понял, что последних слов ему не надо было произносить. Да Игорь и не думал их говорить. Он хотел сказать, что мазутные пятна гораздо больше Светлане к лицу, чем искусственный румянец, что ничего не значит измазанный нос – нос отмоется. Самое главное, что Светлана по-настоящему участвовала в работе. Сама, по собственному желанию, и довольна этим. А Игорь тем более доволен. Это он и хотел сказать. Но слово – не воробей, вылетело – не поймаешь. А иди знай, как его слова воспримут другие.
«Хотя, должен был знать», – корил себя Мартьянов.
И он переменил разговор, деловым тоном сказал Митричу:
– Надо сообщить в поселок, что работы закончены.
Митрич направился к Сафонову сказать, чтобы тот на своем «газике» ехал в колхоз и оттуда сообщил по телефону об окончании работ.
… До колхоза – рукой подать. Минут через десять Сафонов уже ехал обратно. Но не один, в кузове стояли Зозуля и Жора Лукьяненко.
– Ура монтажникам! – закричал Жора, спрыгивая на землю. – Ура-а!
– Что ты кричишь раньше времени?! – накинулся на него Зозуля. – Вспугнешь еще!
– Так ведь если не закричишь, на тебя и внимания никто не обратит, – резонно заметил Жорж.
– Кричи потише, – посоветовал Зозуля.
К ним подошел Мартьянов.
– Уже включили, Игорь Николаевич, – с заметным волнением сказал предколхоза, – наверное, можно пробовать.
– Добро ,- поздоровавшись, сказал Игорь,- будем включать и мы. – И он обвел глазами лица монтажников, решая, кому бы предоставить право первого включения. Включить в первый
раз рубильник – право лучшего.
Достойных было много.
– Синельников! Олег! Слово за комсомолом.
Синельников понял Игоря с полуслова.
– Я думаю, что Волков…
– Разрешите мне, Игорь Николаевич, – неожиданно выпалила Светлана, – честное слово, я сумею.
С лица Светланы исчезли мазутные пятна, и губы были подкрашены, но слегка, чуть-чуть.
– Тут и уметь нечего ,- засмеялся Игорь,- поднять рычаг вверх, вот и все! Ну, Волков…
Волков молча подошел к рубильнику и взялся за рукоятку. Все повернулись в сторону колхоза, хотя понимали, что отсюда они ничего не увидят, – солнце стояло еще высоко, и стоваттным лампочкам, помещенным в домах, не под силу было бороться со светилом.
Но Волков не спешил с включением. Больше того, он выпустил рукоятку из рук.
– Ты что? – недоуменно посмотрел на него Игорь.
– Пусть она, – кивнул Митрич головой в сторону Светланы.
– Да, но…
– Пусть, – коротко сказал Волков и отошел.
Мартьянову ничего не оставалось делать, как выполнить просьбу Митрича.
– Товарищ Скрипичкина! – строго официально произнес он. – Попрошу включить подстанцию.
Светлана благодарно взглянула на Волкова, подбежала к «домику» и схватилась за рукоят¬ку. Миг… и загорелась сигнальная лампа.
– Отныне и во веки веков, – торжественно произнес Лукьяненко и, не сдержавшись, прокричал: – с Сергея Федоровича магарыч!
Зозуля крутанул ус и, вторя своему художественному руководителю, не менее торжественно произнес:
– Всех! – широкий жест на всю степь. – Всех приглашаю на банкет.
