Самое страшное – это лишиться поддержки близких людей. Когда твои родные просто-напросто устают от тебя и сдают тебя вот в такие вот «центры ненужных людей», полагая, что люди в белых халатах, с наигранным сочувствием помогут тебе.
Несколько минут мы проводим в кабинете Роуз. Пока мама подписывает какие-то бумаги, я сижу, устремив свой взгляд в неопределенную точку. В голове пустота. Мне не хочется ни о чем думать, ощущаю лишь где-то в глубине себя нарастающую боль, искры которой вот-вот превратятся в настоящий пожар.
Мама подходит ко мне.
– Мой рейс через три часа, нужно выдвигаться. – Мама смотрит на меня, улыбаясь, и говорит таким тоном, будто бы сейчас ничего не произошло и она меня не запихнула насильно в центр убогих людей.
– Удачной дороги, – с полным безразличием отвечаю я ей, не подымая глаз.
– Ну… может, обнимемся?
Меня начинает раздражать этот наигранный веселый тон. Я крепко сжимаю подлокотники своего кресла и на этот раз уже ничего ей не отвечаю.
Мама осторожно дотрагивается до моих плеч, как бы мне обидно и горько ни было, я стараюсь запомнить тепло ее нежных рук, ведь теперь уже неизвестно, когда мы встретимся. И встретимся ли вообще. Мама тяжело вздыхает и покидает кабинет. Мне так хочется ринуться за ней, догнать и обнять ее настолько крепко, насколько я смогу себе это позволить, но я останавливаю себя. Раньше сознание боролось с телом, теперь тело борется с упрямым сознанием.
– Я уверена, тебе понравится в нашем центре, – говорит Роуз.
В кабинет заходит полноватая чернокожая женщина.
– Знакомься, это Фелис. Она дежурная в твоем блоке, если тебе что-то понадобится, ты всегда можешь обратиться к ней.
Фелис своими мощными руками выкатывает мое кресло из кабинета и везет к лифту.
– Сколько тебе лет? – спрашивает она.
У нее довольно грубый голос и какой-то нелепый акцент. Я молчу, совершенно не хочется вести сейчас с кем-то беседы.
– Ох, сколько у меня было таких же молчунов, как ты. Меня уже ничем не удивить.
Заходим в лифт и через несколько секунд оказываемся на седьмом этаже. Едем по длинному коридору, тишина смешивается со скрипом колес моего кресла и тяжелыми шагами Фелис.
– А вот и твоя комната. – Фелис открывает дверь.
В нос ударяет запах новой мебели, смешанный с ароматом освежителя воздуха.
Комната довольно просторная, огромная кровать, небольшой шкаф, светлые обои, окно, спрятанное за легкими белыми шторами.
– Помочь тебе разобрать вещи?
Я мотаю головой, подъезжаю к кровати, перемещаю свое тело и сохраняю при этом такой вид, будто это мне не стоит никаких усилий, чтобы показать, что я не немощная, как все остальные в этом центре. Хотя на самом деле мои руки безумно ломит, будто я раз пятьдесят подтянулась на турнике.
– Я разбужу тебя к ужину. Если что-то понадобится, около твоей кровати есть красная кнопочка, нажми ее, и я буду здесь.
Фелис выходит из комнаты. И как только я остаюсь в полном одиночестве, даю волю своим эмоциям. Слезы текут ручьем, мои всхлипывания нарушают покой в комнате.
Я просыпаюсь из-за того, что начала играть какая-то древняя джазовая песня. Еле-еле открываю глаза, пытаюсь понять откуда она доносится, затем замечаю у двери что-то типа радиопередатчика. Внезапно в комнате появляется Фелис.
– Пора идти на ужин.
– Я не хочу.
– Что значит, не хочешь? Может, мне Роуз позвать?
– Зовите кого угодно.
Я недооценила свою черную надзирательницу, и буквально через пять минут в моей комнате оказывается директор центра.
– Вирджиния, когда к тебе обращаются люди, нужно хотя бы повернуться к ним лицом. – Я послушно переворачиваюсь на другой бок. – Почему ты не хочешь идти на ужин?
– Потому что у меня нет аппетита.
Я уже готовлюсь к тому, что Роуз прикажет Фелис взять меня на руки и насильно посадить в кресло.
– Ну что ж, мы не имеем права заставлять тебя делать что-то против твоей воли.
Роуз улыбается и выходит из комнаты. Фелис несколько секунд стоит в полном недоумении, а затем покидает помещение.
